Когда растает снег

Магнитола работает на полную мощность. Окно распахнуто настежь, тянет сквозняком. Наполовину обнажённая Лидия в юбке и бюстгалтере сидит за столом в компании подвыпивших парней. Под столом валяются пустые бутылки, окурки, на столе – бутыль водки, бутерброды с колбасой. Заметив вошедших, Лидия обрывает смех, ставит на стол непочатую стопку водки и поднимается со стула. Парни перестают шуметь.

Белобрысый парень.

Слышь, Лидка, а ты говорила, что никого не будет.

Лидия.

Славик, заткнись! (Идёт к кровати за блузкой, поспешно надевает её, смущённо.)Ты извини, Кать, я не знала, что ты… что вы так рано придёте. (Спохватившись.) Я сейчас… (Подходит к магнитоле, вырубает музыку.)

Славик (встаёт).

Ты чё? Зачем музыку вырубила?! Я танцевать хочу!

Лидия.

Иди ты… проспись лучше, танцор!

Славик хочет включить магнитолу, Лидия преграждает ему дорогу, тогда он, махнув на неё рукой, направляется к Кате.

Славик.

Потанцуем, красотка?

Герман (спокойно).

Руки прочь!

Славик, не обращая на него внимания, пытается обнять Катю. Она в испуге отшатывается. Герман одним ударом сшибает с ног верзилу. Лидия взвизгивает. Парни весело гогочут. Славик с трудом поднимается, трогает рассечённую губу.

Славик.

Ты мне губу рассёк, гад!

Герман.

Скажи спасибо, что я тебе все зубы не пересчитал.

Славик.

Что ты сказал?! (Кидается на него.)

Герман отбрасывает парня, тот кубарем летит в дверь.

Герман

.

Вертеп тут устроили! Война началась, а вам всё нипочём!

Лидия (смеётся).

А у нас тут, товарищ, пир во время чумы!

Славик (появляясь в дверях).

Правильно! Что толку зазря слёзы лить, всё равно скоро все сдохнем!

Герман (Славику).

Ты-то, верно, нескоро. Всякая шваль, знаешь, живуча.

Славик.

Ну, знаешь, ты… (Хочет броситься на Германа.)

Лидия (становится между ними).

Хватит, ребята, не ссорьтесь! Успокойся, Славик! (Идёт, забирает со стола водку.) Ну, мальчики, уходим. Людям, может, надо… (подмигивает Кате) пообщаться наедине.

Парни нехотя поднимаются, идут к двери. Герман, посторонившись, пропускает их.

Лидия.

Оревуар! Желаю приятно провести время!

Уходят. Герман закрывает за ними дверь. Катя идёт к столу, берёт стопку водки.

Катя.

Будете?

Не дожидаясь ответа, выпивает сама. Держась за край стола, оседает на пол, закрывает лицо руками.

Герман (усаживая Катю на стул).

Расскажите-ка мне, Катюша, всё по порядку. Куда это Вы порывались бежать из машины? На какой такой вокзал? Зачем?

Катя (взволнованно).

В Подмосковье осталась моя тётя Галя. У неё больное сердце и теперь, когда объявили войну, я не могу оставить её одну, не могу! Она вырастила меня, была мне вместо отца с матерью. Да если с ней что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу!

Герман

.

Постарайтесь успокоиться. Сейчас, во всяком случае, Вам опасно куда-либо ехать. Военное положение.

Катя (не слушая его).

Вы бесчувственный, Вы не знаете, что значит терять тех, кого любишь!

Пауза. Герман меняется в лице и от его взгляда Катя замолкает.

Герман.

Знаю. (Поднимается с колен, отходит в сторону.) Знаю, Катюша. (Достаёт из нагрудного кармана портсигар.) Вы не возражаете?

Катя.

Курите, конечно, если Вам так легче.

Герман утвердительно кивает, закуривает.

Герман.

Однажды летом, когда мы с матерью отдыхали в Ялте, на моих глазах утонул мой младший брат, Костик, а отца репрессировали в тридцать седьмом. На дворе тогда стояла душная августовская ночь, к нашему дому подъехал чёрный воронок, постучались и вошли трое неизвестных. Они назвали отца немецким шпионом и забрали его с собой. (После паузы.) Я почти уверен, что эти сволочи расстреляли его без суда и следствия, как тысячи других, обвинённых по ложному доносу, но моя мать до сих пор верит, что он жив.