Когда растает снег

Смогу. Нет её для меня теперь. Ты есть.

Слышно, как хлопает входная дверь.

Голос Софьи Андреевны (за кадром).

Сынок, ты дома уже?

Приближающиеся шаги.

Софья Андреевна (появляясь в дверях комнаты сына).

Ну, как ты… (Замирает, увидев Германа в постели с Натальей.) Сынок, что это значит?

Герман.

Это значит, что мы теперь вместе.

Дом Глухарихи. Ближе к вечеру.

Катя одна.

Катя (шепчет).

Он не придёт… Я должна это сделать, я смогу… (Решительно встаёт с кровати, подходит к столу, где стоит раскрытая аптечка. Торопливо начинает выдавливать таблетки и складывать их себе в ладонь. Наливает из графина воду в стакан, руки дрожат, вода проливается на стол.) Чёрт, полировка испортится! (Со двора доносится голос Зоськи. Катя вздрагивает, подбегает к окну, открывает форточку, выглядывает: во дворе дети играют в мяч, но Зоськи нет.) Слава Богу, показалось…

Катя возвращается к столу и, помедлив, высыпает в рот горсть таблеток. Она с трудом проглатывает их, запивает водой, потом ложится на кровать и укрывается одеялом.

Катя (засыпая).

Герман… Герман…

Крупный план – на столе раскрытая аптечка и упаковки от лекарств, по полу разбросаны таблетки.

Двор дома.

Дети гоняют мяч, кричат, смеются. Кто-то из мальчишек кидает мяч в форточку.

1-й мальчик.

Ну, дела!

2-й мальчик.

Теперь нам попадёт!

3-й мальчик.

Да не, там же Глухариха живёт, она ничего не услышала.

1-й мальчик.

Не услышала, так увидела. И квартиранты её дома наверно. Беги теперь за ним сам.

3-мальчик.

Ладно, вы меня только в форточку подсадите.

Дети бегут к окну, помогают залезть мальчику, бросившему мяч.

Мальчик исчезает в комнате. Дети беспокойно толпятся под окном, переговариваются. В доме раздаётся крик.

3-й мальчик (за кадром).

Ребята, сюда! Тётя Катя померла!

Квартира Стоцких. Кухня.

Наталья и Софья Андреевна сидят за столом.

Софья Андреевна.

Значит, вы вместе теперь, Наталья?

Наталья.

Как видите, Софья Андреевна. А Вы что-то имеете против?

Софья Андреевна

.

Против? Боже сохрани! Это выбор Германа и влиять на сына я не хочу. Но пока его нет, скажи мне честно, девочка, что тебе от него нужно?

Наталья.

Просто я люблю Вашего сына.

Софья Андреевна.

Любишь, говоришь? Где же ты была в таком случае столько лет? Зачем бросила его?

Наталья.

А это уже моё личное дело, мама.

Заходит Герман. Он растрёпан, рубаха на груди расстёгнута.

Герман.

Ma! Наталья! Вы здесь? О чём разговор?

Наталья.

Протрезвел!

Софья Андреевна.

Сынок! Мне поговорить с тобой нужно. (Смотрит на Наталью, та уходит.)

Герман (умывается из-под крана).

Ух, холодная какая! (Пьёт горстями воду.)

Софья Андреевна.

Сыночек!

Герман (утираясь полотенцем).

Я слушаю тебя, мама.

Софья Андреевна.

Ты хорошо подумал, прежде чем…

Герман.

Прежде чем что?

Софья Андреевна.

Сам знаешь.

Герман.

Если ты о Кате, у нас с ней всё кончено.

Софья Андреевна.

Так вот в чём дело. Ты нашёл её?

Герман.

Лучше бы и не искал.

Софья Андреевна.

Что случилось?

Герман.

Не спрашивай меня ни о чём, пожалуйста.

Софья Андреевна.

Неужели ты теперь с Натальей? Ты ведь знаешь, что ей от тебя нужно.

Герман.

Мам, не начинай, она тебе никогда не нравилась.

Софья Андреевна.

Я в людях разбираюсь.

Герман

А в Кате, значит, не разобралась. (Молчание.) Она предала меня, мама.

Софья Андреевна.

Катюша?! Где она сейчас? Что с ней?

Герман.

Я любил её, я ждал, когда мы снова увидимся, думал и она тоже.

Софья Андреевна.

Прости её, сынок!

Герман.

Что ты говоришь, мама?! Простить предательство?!

Софья Андреевна.

Говорю, прости её за все страдания, за ребёнка, который так и не родился.

Герман.

Ребёнок? Мой ребёнок?!

Софья Андреевна.

Да, сыночек. Она потеряла его, когда нам пришло извещение о твоей смерти. Она очень страдала.

Герман.

Господи, какой же я идиот! Она хотела мне всё рассказать, а я… я не стал слушать, ушёл, бросил её одну. (Выбегает в прихожую.)

Наталья (выглядывая из комнаты).

Ты сейчас к ней?

Герман.

Да. (У двери.) Мама, мама! Что же ты раньше мне ничего не сказала!

Двор дома Глухарихи.