Когда сбывается несбывшееся… (сборник)

Пыльный «Жигуль» частника тормозит у одного из подъездов жилого дома грязно-серого цвета в спальном районе где-то у самой окружной дороги.

Из машины выходят двое – мачо и длинноногая блондинка.

Девушка оглядывается по сторонам.

– Куда это мы заехали?

– Ко мне домой, – сухо отвечает мачо.

Они входят в старый, давно не ремонтированный подъезд с разрисованными стенами.

На поцарапанной кабине лифта – картонка с надписью: «Лифт не работает». Под этой надписью еще кто-то расписался: «поубиваю козлов».

Тимур стискивает зубы и пинает кабинку лифта.

– И какой этаж? – поинтересовалась девушка.

– Девятый…последний…

– Ты шутишь?

– Сегодня мне не до шуток, – зло оскалился московский татаромонгол.

Запыхавшиеся, они останавливаются у двери квартиры на девятом этаже, обитой старым черным дерматином, сильно порезанным в местах, где неоднократно сменяли замки.

Тимур какое-то время «воюет» с плохо поддающимся замком и, наконец, они входят в квартиру.

Девушка очутилась в небольшой однокомнатной квартирке, явно запущенной.

Она снимает в прихожей босоножки на высоких каблуках, желая размять затекшие ноги.

– Можешь не разуваться… Полы давно не мыты. Кто б помыл, – цедит сквозь зубы хозяин квартиры.

Гостья, осторожно ступая босиком по пыльному и замусоренному полу, проходит из обшарпанной прихожей в комнату.

Лицо ее сразу становится унылым, как только она переступает ее порог.

В комнате с какими-то «линялыми», выцветшими местами обоями стоит двуспальный диван и единственный стул.

Такое впечатление, что всю мебель отсюда вывезли.

– Так неуютно, – разочарованно проговорила блондинка.

– Я эту квартиру долго клиенту одному сдавал. Вот он меня и отблагодарил – спер все, что было можно, – сказал мачо. – Пошли на кухню.

Прежде, чем пойти на кухню, девушка возвращается к двери и снова одевает свою босоножки, брезгливо стряхивая со своих ступней прилепившуюся пыль и крошки.

Она входит на кухню с кислой миной, уже заранее предполагая, что здесь увидит: залитую кофе и подгоревшим жиром, когда-то бывшую белой газовую плиту, кучу немытой посуды, закопченный чайник и кастрюльки. На столе – крошки засохшей и заплесневевшей еды.

– Есть хочется… Ты можешь быстро тут, по-женски, чуть порядок навести? – нервно кивает на стол мужчина.

Гостья молча и неохотно начинает убирать со стола.

Подходит к грязной раковине, откручивает кран.

– Нет горячей воды, – сообщает она.

– Значит, отключили за неуплату, – зло говорит московский татаромонгол. – Чайник поставь.

– Да погоди ты, пусть ржавая вода стечет, – уныло ответила девушка.

Она вытирает стол, моет пару тарелок, пару чашек, вилки и ложки.

Тимур кладет на освободившийся стол принесенный пакет с едой.

– Разберись с этим.

Поставив чайник на плиту, блондинка раскрывает пакет, пытаясь разобрать его содержимое.

– Что это? – ужасается она.

В бумажном пакете спресованно все… Девушка разрывает пакет и пытается высыпать его содержимое на большую тарелку. Липкий и сладкий «чак-чак» приклеился к раздавленному винограду, в свою очередь, черные крошки ржаного хлеба приклеились к восточной сладости и остаткам даров моря. Все имеет очень не аппетитный вид. Тимур со злостью стучит кулаком по столу так, что подпрыгивает тарелка, с осыпающимися с нее «гостинцами» Сусанны.

– Ну, стерва. Ну, Сусанка…

– Мне так женщина эта не понравилась, – сказала гостья.

– Надеюсь, ты яичницу сумеешь приготовить?

Голодный и злой мачо достает из пустого холодильника картонную коробочку, в которую обычно пакуют яйцо, и бутылку недопитого красного вина.

Наливает себе вино в чашку, пьет, извлекая из груды спрессованных «даров» Сусанны кусок ржаного хлеба и чахлый, повядший огурец. Смахивает с него крошки, надкусывает.

Гостья раскладывает глазунью по тарелкам.

Тимур наливает ей немного вина в чашку.

– Да… хорошо мы отмечаем мое поступление. А я-то думала, – разочарованно сказала блондинка.

– Любишь красивую жизнь? – ехидно спросил новоиспеченный друг.

– Да кто ж ее не любит…

– В этом мы с тобой схожи. Но для нее нужны деньги. А вот меня сегодня кинули, – зло сказал мачо.

Тимур пристально смотрит в лицо блондинке. Какая-то «заноза» засела в его, постоянно затуманенном мозгу, и не дает покоя. Он в упор смотрит на свою новую подругу. И, меж тем, вспоминает ту девушку, которую видел сегодня во дворике академии, и ту, которая приезжала к Клавдии Ивановне, понимая, что это – один и тот же персонаж… Ее образ перепуганной лани попеременно вспыхивает в его сознании. Тогда, кто же та, что сидит сейчас перед ним и, вообще, откуда она взялась? Ведь не ожившая же галлюцинация…

– Ну, разве нельзя было поехать в тот красивый дом, куда ты меня привел, когда мы так хорошо погуляли в первое наше знакомство по Москве? Или – хотя бы в «мотель», где мы были в прошлый раз, – как сквозь сон долетели до слуха мачо слова.

– Про тот дом вообще не вспоминай, – отрезал, очнувшись, Тимур.

– Почему? Нам же там было так хорошо вместе…

– То – чужая собственность. Туда нельзя, – как бы не замечая акцента на сентиментальность говорившей, еще раз жестко отрезал молодой мужчина.

Девушка, меж тем, словно в подтверждение поговорки о том, «что язык мой – враг мой», необдуманно роняет роковую фразу.

– Туда нельзя, потому что там пожар был, и… женщину убили?

Тимур на мгновение столбенеет.

– А ты… А ты откуда это знаешь?

Блондинка замолкает, понимая, что сболтнула явно лишнее.

– Ты… ты по телевизору это видела? – наседал татаромонгол.

– Да, кажется, по телевизору передавали…

Тимур усмехается. Отодвигает недоеденную глазунью и так грубо берет девушку за руку, что та вскрикивает от боли.

– А вот этого не надо. Врать мне не надо, – говорит он, отпуская руку подруги.

У той на глазах выступили слезы.

– Ты что! Мне же больно!

– А может быть еще больнее… если не скажешь правду.

Девушка мнется, стараясь оттянуть признание. Обиженно растирает руку, понимая все же, что ей уже не отвертеться.

– Ну… Понимаешь…

– Постараюсь понять.

– Меня не Катей зовут, – выдохнула, наконец, из себя блондинка.

– Уже интересно, – ухмыльнулся Тимур. – А ты кто?

– Я – Алена…

– Алена, значит… А ты откуда взялась в той квартире?

– Когда Катька забирала свои вещи от той знакомой, я просто составила ей компанию. – И добавила после паузы, – хотя, не совсем так… Она, собственно, и в общежитие переехала из-за тебя. Она тебя боялась. А мне захотелось на тебя посмотреть. Вот я и напросилась с ней в гости.

– Боялась… – мечтательно прикрывая глаза и раздувая ноздри, произнес мачо. – Какая девушка ускользнула. Настоящие девушки должны бояться охотников…

– Ну, а дальше… Я специально пошла мыть руки и заглянула в комнату, которая была открыта, – продолжила Алена.

Перед ее мысленным взором мгновенно возникает момент, когда она впервые увидела Тимура, пьющего вино и втирающего бальзам в свою пышную шевелюру.

– Ты мне сразу понравился…

– Понравился, – самодовольно встрепенувшись, как эхо, повторил Тимур.

Теперь перед его мысленным взором проносится повтор момента встречи с девушкой в ванной комнате. Девушкой, которая прикрывала свое лицо волосами…

– Да, понравился… А что – надо было, чтобы не понравился, как Катьке?

– Что понравился – хорошо. А вот что скрыла… Плохо. Ну, и дура. У нас с тобою все точно также было, если бы ты сказала правду…

– А когда говорить-то было? Тебя к телефону позвали, меня хозяйка позвала чай пить…

– А потом?

– А потом … потом… Потом подумала, какая разница, как меня зовут, если я тебе нравлюсь?

Мужчина на какое-то время замолкает.

– А от кого ты узнала про пожар? – спросил мачо.

– От нее – от Катьки. Представляешь, эта женщина – Клавдия Ивановна вдруг позвонила среди ночи ее родителям и сказала, что Катька заболела, и чтоб кто-нибудь из них срочно приезжал в Москву. Те среди ночи звонят ей в общагу. А у нее все в порядке. Она утром звонит этой женщине, но телефон ее молчит. А утром она поехала со своей подругой к ней. А там…

Московский татаромонгол нервно курит.

– И я вдруг подумала… – продолжила Алена.

– Что? – перебил ее Тимур.

Алена застывает на полуслове, боясь опять сболтнуть что-нибудь лишнее.

– Что подумала?

– А не могла эта женщина нас видеть в той комнате, откуда соседи уехали? Помнишь, я тебе сказала, что слышала шаги, а тебе послышалось, что скрипнула дверь? Мы ведь из-за этого потом перешли в ту красивую залу?

– Видела – не видела… какое это теперь имеет значение, – зло сказал мачо. – А вот что мы там были с тобою в ту ночь, никто не должен знать. – И помолчав, спросил, – ты ей про нас что-нибудь рассказывала?

– Нет…

– Правда? – переспросил Тимур.

– Да, правда, правда…

– Не вздумай ей что-нибудь сболтнуть…

– С какой стати? Это даже не в моих интересах, – сухо заметила Алена.

– А ты – хитрая лиса… Ревнуешь?

– Вот еще…

– Понимаешь, птичка, у меня сегодня – не самый лучший день в моей жизни, – обнимая Алену, сказал Тимур.

– Зарплату не заплатили?

– Вроде того… Но не только. Пойдем в комнату.

Он властно обхватывает ее за талию, и они переходят в комнату.

Тимур распахивает окно. Садится на диван.

Алена стоит у раскрытого окна, рассматривая невзрачный, в серо-грязных тонах спальный район, расцвеченный местами небольшими островками зелени. Сейчас она успокоилась, ей кажется, что все уже утряслось.

– Понимаешь, птичка, какое дело. Мне срочно нужны деньги. На несколько дней. Потом я все верну. Твоя учеба стоит пятьдесят тысяч? – спрашивает он у своей подружки.

Алена от неожиданности округляет глаза.

– Я ведь на бесплатное обучение поступила. Помнишь, я уже тебе говорила: мать со мной приезжала. Ну, и она все мои дела улаживала.

– Ты хочешь сказать, что еще до сдачи экзаменов знала, что поступишь?

– Да, – ничуть не смущаясь, ответила блондинка. – А что тут такого? Сейчас так многие поступают…

– И сколько же твои богатенькие родители отгрохали за будущую учебу?

– Родители мне этого еще не говорили. Да и не такие мы богачи. У отца – фирма небольшая в нашем городе – в Ростове…

– А ты не врешь?

– Нет. А зачем? – пожала плечами Алена. – И вообще, мне мать кроме карманных денег ничего не дает. Она знает, что я – транжирка.

– Так…так… – подавляя неожиданную досаду, сказал мачо. – А как там дела у… настоящей Катюши с оплатой обстоят?

– А причем тут опять…Катька? Да, она поступила на платное обучение. На днях…

– …Пятьдесят тысяч на днях получает переводом? – перебил ее Тимур.

– Я хотела сказать – на днях она домой уезжает. – И, насторожившись, спросила, – а ты откуда об этих деньгах знаешь?

– Это неважно, – грубо ответил мачо.

– Ну, получает деньги, допустим. Тебе-то что из этого? – пожала плечами Алена.

Тимур какое-то время молчит. Потом резко поднимается. Грубо и властно притягивает к себе Алену, стоящую у окна, начинает буквально ее душить поцелуями.

– Мне нужна твоя помощь, птичка…

Алене не нравится весь этот разговор, она пытается освободиться от агрессивных объятий своего знакомого. Он грубо толкает ее на диван. Алена борется с ним. Таким она его еще никогда не видела. И это пугает ее.

– Пусти… Я не хочу… Пусти меня.

В какой-то момент московский татаромонгол перебарывает свои эмоции. Отпускает Алену.

– Если хочешь со мной дружить, то забудь слово «нет». И это касается не только постели. Но сегодня ладно, я тебя прощаю.

Он хватает за руку вставшую с дивана подружку и насильно сажает ее рядом с собой.

– Любишь примерять на себя чужие имена и кофточки, дурить мужиков, шляться ночью по кабакам… А теперь послушай меня внимательно, птичка, если хочешь выйти отсюда невредимой…