Когда случились мы (ЛП)

— Ты же знаешь, что я не это имела в виду, — огрызаюсь я, когда мы вместе заходим в лифт. Первоначальное головокружение от прогулки с ним быстро сменяется страхом от Нью-Йорка.

Генри проводит рукой по бороде. Мы стоим в противоположных углах небольшого помещения, пока не появляется группа туристов. Всегда вежливый, он желает им доброго вечера и подходит ко мне.

Моё бедро задевает его бедро, и образы нашего пребывания в Оклахома-Сити быстро сменяют друг друга. То, как он целовал меня, обнимал. То, как он двигался, когда позволял мне прикасаться к нему так интимно…

Когда я поднимаю взгляд, он наблюдает за мной. Его брови сведены вместе, губы чуть приоткрыты. Интересно, думает ли он о том же самом.

Двери лифта открываются, и шумная компания вываливается наружу, унося с собой весь лишний шум. Остаемся только Генри, я и неловкое молчание.

— Нам нужно поговорить, — наконец отвечает он, когда двери закрываются.

— О чём?

— О нас.

Лифт продолжает подниматься. Я отступаю от него.

— Генри, нет никаких “нас”.

— Луна, ты же знаешь, что есть.

Я качаю головой.

— Нет, — категорично заявляю я. — И не может быть. Мы оба работаем над этим фильмом.

Его лицо искажается; брови хмурятся, когда он вторгается в моё личное пространство.

— Тогда почему ты не смотришь на меня? — спрашивает он, и у меня нет ответа.

Когда двери лифта открываются, я выбегаю не на том этаже, чтобы сбежать от него и своего все возрастающего замешательства.

Генри следует за мной.

— Луна…почему ты ушла?

— Я думала, это мой этаж.

— Ты же знаешь, что я не это имел в виду, — он хмурится, повторяя мне мои предыдущие слова.

Мы в незнакомом мне коридоре. Три женщины останавливаются в дверях и смотрят в нашу сторону. Их внимание сосредоточено на Генри. Они, спотыкаясь, проходят мимо нас, перешептываясь между собой.

— Нам не следует здесь находиться, — говорю я ему, когда они уходят. — По крайней мере, ты не должен.

Кто-нибудь другой мог бы узнать его. К тому же, я только что тренировалась. Я устала. Я вспотела. Я не хочу иметь с этим дело. Я поворачиваюсь к лестнице.

— Луна, пожалуйста, подожди.

— Зачем?

— Давай поговорим… — он замолкает, когда подходит пара. Он улыбается им, когда они улыбаются ему. — Моя комната в этой стороне, — говорит он, наклоняя голову.

Всё ещё путаясь в собственных мыслях, я следую за ним. Я не могу ясно мыслить. Иначе я бы пошла в свою комнату. Одна.

Как только мы заходим внутрь, Генри запирает дверь. Когда его глаза встречаются с моими, я забываю все причины, по которым мне не следует здесь находиться. Всё, чего я хочу, это притвориться, что всё в порядке. Я могу это сделать, я могу снова стать той девушкой. Не имеет значения, что мы работаем вместе. Я имею в виду, он актер, а я писательница. Разные отделы, верно? Я могу позволить ему заключить меня в свои сильные объятия и целовать так, словно завтра не наступит, верно?

Судя по тому, как он смотрит на меня, было бы так легко позволить ему это, но я не могу. Отворачиваясь, я скрещиваю руки на груди, защищаясь, не подпуская его.

— Сюда, — вздыхает он.

Его комната — люкс. В коридоре четыре двери на выбор. Генри поворачивает направо к первой.

— Хочешь воды? — его голос звучит странно.

— Нет, я не хочу воды, — я остаюсь у входа в гостиную, даже после того, как он приглашает меня войти и предлагает присесть.

Проходит несколько минут. Он сидит на подлокотнике кресла, смотря на свои руки.

— Почему мы здесь, Генри? — мой голос звучит раздраженно, и я знаю, что веду себя грубо, но ничего не могу с собой поделать. Я схожу с ума, но…как это поможет? Лучшее, что я могу сделать, это выслушать то, что он хочет сказать. — Ты можешь оказать мне услугу?

Мой голос выводит его из задумчивости. Когда он поднимает на меня взгляд, выражение его лица почти смиренное.

— У тебя есть рубашка, которую я могу одолжить? Может быть, ещё и шорты?

Не думаю, что он ожидал, что я попрошу его об этом — я сама удивлена, — но он встает со стула и выходит из комнаты. Вернувшись с однотонной черной футболкой и серыми шортами для бега, он говорит:

— Ванная через коридор.

Я не тороплюсь переодеваться. Мне нужно успокоиться и привести мысли в порядок.

Генри встает с ближайшего стула, когда я подхожу. Карие глаза скользят вниз по моим голым ногам, затем возвращаются к лицу. Он подходит ко мне. Мой взгляд задерживается на самых совершенных губах, мягких и полных, таких что их хочется поцеловать. Я сглатываю.

— Мы не можем этого сделать!

— Я тут подумал…

Мы останавливаемся и смотрим друг на друга. Он улыбается, а я прикусываю губу, чтобы сдержаться.

— Что ты там говорила?

— Да, эм, — я прочищаю горло. — В Нью-Йорке мы не знали, что будем работать вместе…

— Или в Оклахоме, — перебивает он с усмешкой.

— Или в Оклахоме, — соглашаюсь я, борясь с румянцем, который, как я чувствую, приливает к моему лицу. — Но теперь мы знаем, так что нам, вероятно, не следует…

— Ввязываться в это?

— Совершенно верно.

Ладно, он понял. Почему это меня расстраивает?

— Кто так сказал?

— Все. Каждый фильм. Каждая книга…

— Они ошибаются.

— Генри…

— Ты мне нравишься, Луна.