Когда уходит земной полубог

   — Но государь хочет, закончив войну, перейти и к внутреннему устройству государства: извести взятки и мздоимства, хищения и притеснения со стороны крапивного племени. Для того ведь и учредили должность генерал-прокурора! — вскинулся было Михайло Голицын.

   — И назначили генерал-прокурором Пашку Ягужинского, мошенника почище Меншикова! — рассмеялся Василий Лукич, который, оказывается, внимательно наблюдал из далёкого Парижа за всеми перемещениями вокруг царского трона в Санкт-Петербурге.

   — В том-то и дело, Миша, что государю одному не вытянуть такой воз, как Россия. Вот слушай, что знаменитый учёный серб Юрий Крижанич пишет в труде «О крутом владении», — растолковывал старый Голицын своему брату.

   — Да не тот ли это учёный серб, что приезжал в Москву при Алексее Михайловиче Тишайшем, да не задержался в ней — изжили его московские немцы?

   — Он самый, Борис Петрович, он самый. А я у его ученика Марка Мартиновича в Далмации науку проходил! — любезно разъяснил хозяин.

Потом уселся удобно в кресло и зачитал из книги Крижанича:

   — «Пусть государь будет архангел, всё-таки он не в силах запретить грабежи, обиды и людские обирательства. Никакие запрещения, никакие казни не в силах удержать чиновников от алчных дел, ежели не будет свободы. Свобода есть единственный способ, посредством которого может в государстве держаться правда. Пусть царь даст всем людям всех сословий пристойную, умеренную, сообразную со всякой правдой свободу!» — На сём месте князь Дмитрий захлопнул фолиант.

   — Свобода — это пустое! — с солдатской прямотой сразу отмахнулся Василий Владимирович. — Что мы, царя нашего не знаем? Как же, даст он нам свободу! На кол посадить иль на дыбу вздёрнуть — это он может! Пока не умрёт — не жди перемен! Потому как и важен вопрос о наследнике! — Генерал закончил решительно. — Станет Алексей Петрович царём, вот и будет для знатных родов свобода!

На гостей словно пахнуло чем-то старозаветным. Все ведали, что царевич по характеру чистый воск, богобоязлив, с ним старым родам куда вольготней!

   — О царевиче лучше забудьте! — буркнул вдруг хозяин. — Я говорил вечор с Меншиковым. Манифест об отречении Алексея от престола давно заготовлен!

   — Зачем же нас в Москву собирают, коль всё решено? — вырвалось у младшего Голицына.

Брат посмотрел на него, как на неразумное дитя:

   — Да затем и собирают, чтоб пролитой кровью повязать!

   — Кровью царского рода?! — Здесь лицо у Бориса Петровича вдруг посерело.

   — Да, кровью царского рода! — гнул своё старший Голицын. — Потому я и пил не за наследника, а за наследников. Здесь нам выбирать надобно с толком. Помнишь, Борис Петрович, бояре Шереметев и Голицын после Великой смуты царя выбирали. Отчего они тогда Романова кликнули? Чай, по семейному преданию, помнишь?!

   — Как не помнить. Предок твой, Василий Голицын, молвил в тот час моему прадеду: «Давай кликнем на соборе Мишу Романова на престол, он-де молод и слабенек, оттого и нам будет удобен!» Вот и выбрали. Только сейчас-то всё пустое — государь здоров и крепок, как никогда, рано ему ещё наследников подыскивать! — Старый фельдмаршал поднялся, надел мундир, натянул Андреевскую орденскую ленту.

Прощаясь с хозяином, обнял его и шепнул на ухо:

   — А всё же попомни мои слова, Дмитрий Михайлович, я царскую кровь всё одно судить не буду!

Вслед за фельдмаршалом откланялся и генерал Долгорукий, сказал, что поспешает в один дом. Оставшиеся гости уселись тесным кружком вокруг столика у камина, в который по знаку хозяина подбросили дрова, и повели разговор отрытый, потому как все здесь были или конфиденты, или родственники.

   — Мне кажется, из всех народов англичане самый счастливый и достойный зависти. Им нечего бояться ни милости монарха, ни ненависти министров и куртизанов. Их превосходная конституция — это грозная охрана, гарантирующая англичан от всякой неправды!

Андрей Артамонович говорил с чувством, давно, должно быть, вынашивал эти мысли.

   — Вот и венециане, — поддержал его старший Голицын, — живут в своей республике покойно, без страха, обид и тягостных податей.

   — Э, господа! Сколь далеко вы, однако, продвинулись в искании свободы. А ведь в Париже даже такой просвещённый правитель, как герцог Орлеанский, и тот не решается дать Франции конституцию! У нас же всё сие — мечтательный вздор! — Василий Лукич чихнул в батистовый платочек.

   — Вот и я им о том всё время твержу! — сердитым голосом поддержал парижанина князь Михайло. — Пока война со шведом не окончена — нам великая Россия потребна. А без Балтики не быть России великой державой!