Когда в пути не один

Конечно, в истории с телефоном ему мог бы помочь и брат. Но он, когда его перевели в родную область собкором, выкинул совершенно непростительный фортель: чтобы поднять авторитет прессы, в одной из статей крепко зацепил начальника городской телефонной станции. Руководство города и области тогда ограничилось замечанием Юшанину, и теперь он стал еще более недоступным и непробиваемым. А характер у него, говорят, такой, что он никогда не забывает тех, кто ему сделал что-либо плохое. Поэтому брательник наотрез отказался обращаться к нему — пустой номер: Юшанин статью в газете ему обязательно припомнит. Да, видимо, не зря в народе говорят про колодец, в который плевать — себе вредить. А что делать, если Филиппов не посодействует? Ничего, когда Москва выпишет патент на изобретение, давить на Филиппова будет уже гораздо легче, как рассуждал изобретатель. В случае же его отказа помочь Воробьев даст ему понять, что помощник председателя облисполкома примазался в соавторы, используя свое служебное положение. А это деяние уголовно наказуемое: глава седьмая, статья 170.<Заведомо ложный донос. Ст. 180 УК РСФСР> Злоупотребление властью или служебным положением. Уголовный Кодекс РСФСР. Вот такие дела, дорогой Владимир Алексеевич. А ведь и требуется всего лишь умело преподнести председателю суть просьбы известного изобретателя.<чем известного?>

Интенсивно занимаясь проведением опытов в лаборатории, Воробьев ни на минуту не забывал о своем письме Славянову и долгое время не отдавал его Филиппову по одной простой причине: Москва еще не рассмотрела вопрос об авторском праве на изобретение. И лишь когда наконец-то пришло официальное извещение из комитета о том, что граждане Воробьев В. Г. и Филиппов В. А. признаны авторами изобретения, Владимир Григорьевич начал действовать. Без всяких договоренностей, соблюдаемых им ранее, он уверенно отправился к своему соавтору. Ему, правда, пришлось пожалеть об этом, потому что момент для встречи с помощником Славянова был выбран совсем неподходящий: Филиппов с группой специалистов был целиком поглощен подготовкой важного доклада председателю. Но Воробьев, передав ему свое письмо на имя председателя облисполкома, не успокоился и все-таки уговорил Филиппова найти удобный момент, чтобы обратиться к своему шефу с просьбой об установке телефона для уважаемого человека и изобретателя. Он предполагал, что при такой подаче его просьба будет наверняка решена. И Владимир Алексеевич обещал, что сделает все, что будет от него зависеть.

Мечтая об открывающихся перспективах и возможностях, Воробьев с головой ушел в работу по внедрению своей идеи, даже выкроил денек и съездил в колхоз «Идея Ильича», чем искренне обрадовал его председателя. Осмотром сенохранилища изобретатель остался доволен. И на следующий день после возвращения из хозяйства Чагина он с самого утра направился к Филиппову, чтобы наконец выяснить причину затянувшегося молчания помощника председателя.

Владимир был в кабинете один, он только что вернулся от шефа, которому докладывал обстановку, сложившуюся в оперном театре перед самым его открытием, и теперь разбирал полученную почту.

Увидев вошедшего гостя, Филиппов поднялся со своего кресла, и они обменялись рукопожатиями, бегло окинув друг друга оценивающими взглядами, словно отыскивая происшедшие в лицах перемены.

— Зашел узнать об отзывах ученых, — с ходу поинтересовался Воробьев, хотя после того как он получил в руки авторское свидетельство, эти отзывы его особо не волновали. Но напомнить Филиппову о том, что имеет полное право знать о них, изобретатель считал уместным. Поэтому уточнил: — Думаю, мне, как человеку не постороннему, вы об этом сообщите первому.

Филиппов согласно кивнул головой и заверил:

— Не сомневайтесь в этом, Владимир Григорьевич. А как у вас идут дела? — спросил он в свою очередь.

— Я был у Чагина.

— Ну и как?

— Работы идут, можно сказать, полным ходом. Обстановка деловая. Этот Чагин настоящий трудяга! Думаю, колхоз вытянет. Вы сделали очень удачный выбор хозяйства.

— Спасибо за высокую оценку, Владимир Григорьевич. А что у вас с опытами? Я редко бываю в кабинете, а вы тоже пропали совсем.

— Я не пропал, Владимир Алексеевич, дело в другом: просто у меня нет возможности сообщать вам о многих деталях дела — у меня же нет телефона! — Воробьев с удовольствием перевел разговор на желаемую тему. И, почувствовав себя на коне, стал ершистым, заговорил раздраженным тоном: — Опыты, к сожалению, ничего хорошего пока не дали, но мы их продолжаем. А для оперативных решений разных вопросов в продвигаемом нами деле, для связи с вами, мне, как воздух, нужен телефон. Кстати, мое письмо рассмотрено? Какова же резолюция Славянова? — Воробьев пристально, недружелюбно даже взглянул на собеседника и отвернулся.

Филиппов, желая быть последовательным и честным и зная, что о решении вопроса без резолюции Славянова Воробьев и слышать не хочет, произнес в ответ правдивые, но суровые слова: