Когда возвращается радуга. Книга 2

Похоже, чудесной и беззаботной жизни пришёл конец. Радужная аура, окружавшая её пребывание во Франкии с тех минут, как она ступила на Марсельский берег, потихоньку рассеивалась. А она-то воображала, что только в Серале, где девы в борьбе за внимание Солнцеликого строят противницам тайные и явные козни — настоящий гадюшник, а здесь, в волшебной стране её мечты, всё будет расчудесно… Сколько раз твердил эфенди о несовершенстве этого мира, о том, что в любой стране найдутся коварные и бессердечные люди, затаптывающие тех, кто слабее — и не только ради низменных целей, но просто для удовольствия! Сколько приводил примеров коварства, интриг, попирания ценностей, семейных, духовных… Да, она внимала его мудрости, но почему-то, приехав сюда, напрочь забыла об опасениях: ей так хотелось видеть во Франкии рай на земле.

Что ж…

Она сжала кулачок, и, неожиданно для себя, сердито тряхнула головой. Чудесные рыжие локоны, наспех сколотые шпильками, упали на плечи тяжёлой волной, вспыхнув на солнце, заглянувшем в карету, почти живым пламенем. Правда, любоваться им было некому, поскольку граф на сей раз ехал верхом, вместе с охраной, не желая более стеснять даму в карете. Ну и пусть, меньше будет поглядывать укоризненно… Его отсутствие оказалось весьма полезным: не отвлекаясь на чужое присутствие, Ирис твёрдо решила, как ей жить дальше.

Вот ещё — бояться и трястись! Франкия и впрямь чудесная страна, как и Османия, люди и там, и здесь прекрасны и добры, пусть и не все, но пока что ей встречались лучшие. В каждой стране процветают свои Хромцы, плетут интриги иные Гюнез и Махмуд-беки, а их прихлебатели жалят исподтишка своих жертв. Но мир состоит не из них одних.

А эфенди учил: подобное притягивает подобное. Она-то считала, что ей неслыханно везло на хороших людей, но, наверное, в ней самой содержится нечто такое, что позволяет пересечься их жизненным путям. Значит, самое главное — не впускать Зло в собственную душу. И тогда, что бы ни случилось — она никогда не останется одна. Сама Судьба придёт на помощь.

Не унывать и не сдаваться. Вперёд, в Лютецию!

… На повороте в обитель святого Пантелеймона кортеж остановился. Ирис сердечно простилась с ранеными рейтарами, пожелала скорее выздороветь и оказаться в строю. С одной из повозок спрыгнул Кизилка и, гордо распушив хвост, попросился на ручки и в карету с удобными мягкими сиденьями. Неугомонный котяра успел переспать в ногах у всех лежачих больных, и те совершенно серьёзно заявляли, что каждый, кому питомец целительницы вылизал руку или лоб, или палец на раненой ноге, чувствует себя не в пример лучше. Уже мелькнуло в разговорах словечко «фамильяр»… Но хозяйка рыжего лишь отмахнулась. Да какой из него фамильяр, просто многие коты — целители, кто-то в большей мере, кто-то в меньшей… Вот заведите — и сами убедитесь.

Потом обнаружилось, что пара лошадей в упряжке потеряли подковы, и пришлось-таки заехать в обитель, к местному кузнецу. До города оставалось рукой подать, но когда они покинули монастырь, день уже близился к вечеру. Следовало поторопиться, чтобы не ночевать в поле или в каком-нибудь деревенском домишке.

Возвращаясь к знакомому перекрёстку, к дороге на Питивье, они заметили издалека блестящую кавалькаду. Поскольку обе процессии двигались с примерно одинаковой скоростью, маршал распорядился сбавить ход. Лурье, возглавляющий кортеж, дал отмашку, и шествие замедлилось.

Разумная предосторожность. Хоть вряд ли можно было опасаться нападения на открытом месте, посреди дороги, почти рядом с крупным городом, стены которого просматривались на горизонте; но всё же — бережёного бог бережёт. Инцидент вроде перебежки дороги особо высокопоставленному лицу мог обернуться конфликтом. А тонкая постановка возможного спектакля, проведённая мастером своего дела, выставила бы столкновение в таком свете, что заваруха, даже спровоцированная, смотрелась бы, как защита чести и достоинства пострадавшего.

Самому маршалу довелось в своё время организовать парочку подобных «случайных недоразумений», а потому — он, как человек опытный, предпочитал подстраховаться. Если встречные окажутся безобидны — что ж, тем лучше для всех.

В отличие от эстрейцев, увиденная ими процессия, держащая, по всей вероятности, курс на тот же Питивье, ход не замедлила, тем более, что двигалась по основной дороге, а потому имела все основания полагать, что имеет право проехать вперёд первой. По мере приближения яснее обозначился цвет вымпелов, при помощи которых путешествующие частенько обозначали свою принадлежность роду, клану или стране, дабы заранее уведомлять встречных, с кем предстоит иметь дело… или лучше не иметь, а просто убраться с дороги.

— Красные… — протянул Модильяни, прищуриваясь. — Господа, а ведь это османцы!

— И акынджи в конвое, — добавил Филипп де Камилле. — Почётная гвардия, вроде нашей. Действительно, османцы… Что они здесь делают?