Когда выходит отшельник

Адамберг снова порылся в своем рюкзаке и положил на стол две фотографии из газет 1967 года: на одной мать и две ее дочери выходили из дома, на другой Энзо обнимал сестер залитыми кровью руками.

– Это они, – сказал комиссар. – Вот старшая, Бернадетта Сеген, рядом с ней младшая, Аннетта, которую двенадцать лет насиловали жуки-вонючки из приюта “Милосердие”. Где папаша служил охранником. А потом, – продолжал Адамберг в полной тишине, – они взяли себе другие имена, и их следы затерялись. Из-за неспособности к обычной жизни после стольких мучений их поместили в психиатрическую больницу. Там они пробыли несколько лет. С шестьдесят седьмого до… не знаю какого года.

– Младшая – до восьмидесятого, – невозмутимо уточнила Ирен.

– Но Бернадетта затворилась в старой голубятне, превратив ее в келью отшельницы. Там она несла свой крест, читала Библию. Ее оттуда прогнали пять лет спустя. Она возвратилась в лечебницу, на сей раз привыкла, стала учиться, читать. Она снова увидела свою сестру: та пребывала в состоянии прострации и не могла обходиться без забот Энзо. Ничего ей не помогало, она чахла. Бернадетта послала куда подальше религию, которая научила их только смиряться и подчиняться. Она поставила перед собой цель, окончательно и бесповоротно: она сама, в одиночку, освободит свою сестру от тех, кто погубил ее. Правда, не совсем в одиночку: Энзо сообщил ей имена жуков-вонючек.

– Энзо – сообразительный парень.

– Вы оба сообразительные. Потому-то он и сумел узнать, что девять из них – питомцы приюта “Милосердие”.

– Где мой отец…

Ирен осеклась и плюнула на пол, на девственно чистую плитку.

– Извините меня, простите, я дала зарок. Всякий раз как произнесу “мой отец”, я должна буду плюнуть на землю, чтобы эти слова не задержались у меня во рту. Извините.

– Ничего, Ирен.

– …их рекрутировал.

– Да, в банде пауков-отшельников. Энзо вышел на охоту и в конце концов разузнал все о мерзких жуках-вонючках, включая их фокусы с пауками.

– Удачное название – жуки-вонючки. Вы понимаете? Засунуть паука-отшельника в штаны четырехлетнего мальчишки! Разве это не говорит о том, что им прямая дорога в ад, правда, комиссар? Когда эти гады заходили на чердак к Аннетте, мой отец… – она снова плюнула, – сторожил под дверью. И смотрел.

– Но у Энзо был список. У вас появилась возможность вернуть Аннетту к жизни.

– Осторожно, комиссар, не вздумайте ей докучать. Она ни при чем. Но уже когда первые четверо сдохли от несчастных случаев, ей полегчало. И Энзо вы тоже не трогайте. Он только назвал мне имена, ничего больше, – уточнила она с улыбкой.

– Он знал, для чего они вам понадобятся.

– Не знал.

– И он видел, что вы с ними делаете.

Ирен ничего на это не ответила и продолжала:

– После тех четырех случаев я взяла паузу. Я могла бы спасти ее гораздо быстрее. Но впрыснуть им в кровь яд паука-отшельника, сделать так, чтобы их тело разлагалось живьем, – это мне показалось настолько соблазнительным, что я не могла поступить иначе. Я пообещала Аннетте, что все они умрут не позже чем через десять лет. Я сказала себе: это позволит ей продержаться. Комиссар, вам нечего им предъявить – ни ей, ни Энзо. Я навела справки.

– Тот, кто не сообщает о готовящемся преступлении, попадает в тюрьму. Кроме тех случаев, когда он имеет близкие родственные связи с убийцей. Если речь идет о сестре или брате, их обвинить невозможно.

– Вот видите, – улыбнулась Ирен. – К нынешнему моменту Аннетта уже восемь дней как освободилась. И будет чувствовать себя еще более свободной, когда я напишу книгу и назову их имена. Энзо мне сказал, что вчера она почти нормально поела. Он налил ей шампанского, она поначалу отказалась. Но в конце концов все-таки выпила две трети бокала. И уже почти рассмеялась. Рассмеялась, комиссар. Однажды она сможет выйти оттуда, сможет говорить. Может быть, даже водить машину.

– В болеутоляющей позе.

– Представьте себе, комиссар, что я не более, чем вы или кто-то другой, страдаю артрозом. Но мне нужно было как-то объяснять свои постоянные отлучки. Я начала разъезжать туда-сюда задолго до того, как приступила к истреблению подонков, чтобы мои поездки казались естественными, привычными, понимаете? Я много куда съездила без всякой цели, правда, собрала коллекцию шаров со снежинками. Некоторые из этих поездок были настоящими, например, в Бурж, откуда я звонила вам. Разумеется, в Бурж я и не собиралась: я возвращалась из Сен-Поршера.

– Со своим инъекционным ружьем.

– Очень хорошая модель. Можно в один клик заказать в интернете. Очень удобно.

– И этим озаботился Энзо.

– Энзо ничего не делал.

Наверху послышался шум. Луиза проснулась.

– Погодите немного, комиссар, я попрошу ее вернуться к себе в нору. С ней нет ни минуты покоя.

Ирен проворно, без помощи трости взбежала до середины лестницы и крикнула:

– Луиза, дорогая, не спускайся! Я тут с двумя мужчинами. – Потом снова села на место, дождавшись, когда дверь в комнату Луизы захлопнется, и сказала: – Видите, как просто. Бедняжка, ее изнасиловали в возрасте тридцати восьми лет, не напоминайте ей об этом.