Когда выходит отшельник

Будет время подготовиться, надеялся он. Как подготовиться? Прежде всего, повидаться с детьми. А потом? Бежать? Стать отшельником и замуровать себя? Смотреть на мир сквозь маленькое окошко? Ствол в рот – и прощай? На что же годятся все эти проклятые знания? На что? Только чтобы унизить Адамберга нынче утром и выставить себя еще более наглым и высокомерным, чем какой-нибудь мэтр Карвен?

Проходя через двор, когда солнце уже начало меркнуть, Адамберг услышал звонок: это была Ирен, она звонила с мобильника Элизабет.

– Хотела вас предупредить, комиссар. Похороны состоятся завтра утром в Ниме. То, что рассказывают в фильмах по телевизору, – это правда? Что убийца часто приходит посмотреть на погребение?

– Более или менее правда. Это последняя радость, финал проделанной работы.

– Это отвратительно, разве нет? Я ради этого вам и позвонила. На случай, если вы захотите расставить там полицейских, понимаете?

– Спасибо, Ирен, все уже сделано.

– Извините меня, простите, пожалуйста. Ясное дело, все уже сделано, вы ведь все-таки полицейский. Но как вы так быстро обо всем узнали?

– Стараемся в меру сил.

– Ох, извините, разумеется. Мне следовало самой догадаться, но я не была уверена, вы же понимаете. Погребение устроили так скоро после смерти. Договорились-то на субботу, но я подумала: чем быстрее все будет сделано, тем быстрее я увезу Элизабет подальше отсюда.

– Кстати сказать, Ирен, она рядом с вами? Пока вы обсуждаете со мной убийцу?

– Я не так глупа, Жан-Бат. Я заберу ее из Сен-Поршера, она приготовила погребальный костюм, вы же понимаете. Мы уедем ночью.

– Она может сменить вас за рулем? Она водит машину?

– Нет. Очень мило с вашей стороны, что вы так беспокоитесь, я буду делать остановки. Я тут подумала: если мы изображаем старых друзей перед Луизой и я называю вас Жан-Бат, может, нам нужно перейти на ты, разве нет? Это было бы более правдоподобно. Внимание, нужно потренироваться. Не переживай за меня, Жан-Бат, я буду делать остановки по дороге. Натурально получилось?

– Идеально. Но голос собеседника в мобильнике тоже хорошо слышен. Пока, Ирен, счастливого тебе пути. Без обид: я тренируюсь.

Адамберг положил телефон в карман и внимательно посмотрел на Данглара, сидевшего на пыльном багажнике машины в своем английском костюме. Очень плохой знак. Майор, который всегда старался компенсировать недостаток привлекательности одеждой идеального кроя, ни за что на свете не согласился бы испортить ткань, сев на грязную скамью или каменную ступеньку. В тот вечер элегантный Данглар больше не думал о безупречности своего внешнего вида. Кончено, человеку стало на все наплевать.

Адамберг схватил его за руку, отволок в свой кабинет и на сей раз запер дверь.

– Ну что, майор, решили смыться втихаря? – пошел в наступление комиссар, как только его подчиненный присел почти напротив него.

Адамберг остался стоять, прислонившись к противоположной стене и скрестив руки на груди. Данглар поднял глаза. Да, то, чего опасался, случилось: щеки комиссара заполыхали, пожар перекинулся на глаза, в них угрожающе засверкали искры. Словно солнце на спине полосатика среди бурых водорослей, как сказал один бретонский моряк. Данглар напрягся.

– Надеюсь, вы не думаете, майор, что на этом все закончится?

– Нет, – ответил Данглар и выпрямился.

– Первое, – продолжал Адамберг, – намеренное препятствование текущему расследованию. Да или нет?

– Да.

– Второе: подстрекательство к бунту, в результате чего я был изолирован от моей команды и вынужден работать тайно – во дворе, в ресторане, на улице по вечерам. Да или нет?

– Да.

– Третье: защита потенциального, а может, и реального преступника – вашего зятя Ришара Жарраса. А с ним и четверых его друзей: Рене Киссоля, Луи Аржала, Марселя Корбьера и Жана Эсканда. Вы знаете, в какой статье закона упоминается это правонарушение.

Данглар кивнул.

– Четвертое, – продолжал Адамберг, – не далее как сегодня утром – недостойное поведение по отношению ко всей команде в целом. Вам повезло, что я не дал Ноэлю заехать вам в челюсть. Вы признаете, что оскорбили всех? Да или нет, черт вас возьми?!

– Да. После этого перечисления обвинений, неизбежного и официального – за исключением слов “черт вас возьми”, – я признаю, что согласен с ним по всем пунктам, поэтому нет необходимости продолжать дальше. Будьте любезны, передайте мне документ, и я его подпишу.

Данглар достал из внутреннего кармана свою чернильную ручку. И речи не могло быть о том, чтобы в подобный момент воспользоваться абы какой ручкой, прихваченной мимоходом с чьего-то стола. Майор сам себе поражался. Ясно представляя себе серьезность своих проступков, он тем не менее сохранял высокомерие и спесь, которая совершенно ему не подходила: она прилипла к нему, словно непрошеная гостья.

– Данглар, вы помните, что я дважды задавал вам вопрос: вы меня до такой степени забыли? – спросил Адамберг, шагнув к нему.

– Очень хорошо помню, комиссар.

– Я все еще жду вашего ответа.