Когда взорвется газ?

– Пожалуй, объяснение правдоподобное, – наконец подвел итог Юрист. – Хотя история довольно удивительная.

– Что же в ней удивительного? – мрачно пробурчал Михайлюк, который думал, что все уже позади, и машинально отряхивал костюм.

– Суть, дорогой Степан Тарасович. Надо быть полным мудаком, чтобы отобрать у талантливого человека то, чем не можешь распорядиться, а сам талант выкинуть на помойку! Ну что стоило взять его помощником на зарплату?

– Кто знал, что вы станете копаться в грязном белье...

Михайлюк тяжело поднялся на ноги и принялся выбивать пыль из вконец грязных брюк.

– Прошу сохранить все в тайне! Надеюсь, меня больше не будут здесь удерживать?

Юрист тоже встал.

– Я уполномочен принять только одно решение: не передавать вас этим милым и воспитанным ребятам... Так что калечить вас не будут...

– А жаль!

Каин и Хлыст громко зареготали.

– Вывод о вашей искренности я доведу до Виктора Богдановича. А вы пока поживите в своем номере. Можете гулять, ловить рыбу и пользоваться полной свободой. Разумеется, в пределах территории базы.

– Передайте Виктору Богдановичу, что с меня хороший стол, – слабо улыбнулся Михайлюк. – Ведь я его разочаровал, правда, совершенно невольно! Надеюсь, это не испортит нашей дружбы!

* * *

– Так и сказал: «Не испортит дружбы»? – изумленно переспросил Баданец.

Только что Юрист подробно изложил ему результаты своего расследования: Михайлюк – дутая фигура, обычный администратор от науки, таких называют «пустая голова, железная задница». Никаких крупных теоретических открытий за ним лично не числилось, все больше коллективные труды с подчиненными да статьи в соавторстве с аспирантами – для солидного ученого это чистое «западло». Идею переработки радона он украл у своего бывшего подчиненного, который сейчас проживает в Донецке.

– Так и сказал, – кивнул Юрист. – Да еще обещал накрыть хороший стол за то, что невольно вас разочаровал...

– Стол, говоришь... По-моему, он конченый идиот! «Разочаровал»!

Баданец на секунду представил, что Тучка каким-то образом узнает, как его доверенное лицо построило «перспективнейший» экономико-политический план республиканского масштаба на голом месте... Точнее, на личности ничтожного и жалкого мошенника от науки! В придачу разболтало планы государственной важности этому ничтожеству, да еще со ссылкой на поддержку Президента... У него похолодела спина.

– Какие наши дальнейшие действия, Виктор Богданович? – почтительно спросил Юрист.

Он стоял по стойке «смирно», как военный. Хотя в «Потоке» дисциплина была построже, чем в армии.

Баданец тряхнул головой, отгоняя накатившие кошмары.

– Возьми ребят, поезжай в Донецк и привези своего гения. Со всеми почестями. Но вначале заедешь в «Голубой воздух» и решишь вопрос с этим безмозглым идиотом.

Он помолчал и добавил:

– В новом корпусе фундамент под левое крыло заливают, туда его и уложи. Тем более я ему персональный номер обещал!

Он усмехнулся. Витька Боек всегда своеобразно выполнял обещания и отличался черным юмором.

* * *

Обед удался на славу. Повар выполнил заказ как всегда точно и искусно. Цыпленок «табака» был приготовлен по всем правилам: отбит, нашпигован чесноком и зажарен под гнетом. Степан Тарасович с удовольствием обгладывал хрустящие косточки и допивал залапанную жирными пальцами бутылку «Хеннеси».

Иногда ему казалось, что жуткой сцены в подвале вообще не было: приснилась всякая глупость, и сон ушел вслед за ночью.

Прислуга относилась к профессору с прежней предупредительностью, предугадывая каждое желание. Пиджак почистили, пришили рукав, отутюжили – вон висит, как новенький! Верунчик на ночь виртуозно сделала массаж и безупречно исполнила все остальное... Утром он гулял по территории, потом, закутавшись в плед, сидел на балконе, любовался озером и размышлял о превратностях судьбы.

Был подвал, был! И это после стольких лет сытой безбедной жизни, когда никого не интересовало, что он конкретно придумал и насколько разбирается в якобы своих изобретениях! Это, в общем, и правильно – ведь он являлся директором, а жалкий доцентишка Губарев работал у него в подчинении, а значит, все, что он придумывал за свою нищенскую зарплату, принадлежало не ему, а институту! А кто олицетворяет институт, кто представляет его во всех инстанциях? Конечно, директор! Это все понимали, потому вышестоящее начальство спускало губаревские жалобы обратно академику Михайлюку, и выходило, что жалобщик писает против ветра, а директор как всегда прав!

И вдруг этот подвал, этот Каин и его дружок с рожами убийц! И оказалось, что напустить туману и обвести всех вокруг пальца вовсе не так легко, как казалось раньше... То есть, если тем, кто тебя слушает по барабану – кто прав, а кто виноват, то тогда врать легко. А если они заинтересованы в том, чтобы выяснить правду – другое дело! Он даже пожалел, что тогда поддался соблазну... Но с другой стороны, если бы он этого не сделал, не видать бы ему почета, славы, денег, наконец... Да и не просидел бы столько лет в директорском кресле!

Он допил последнюю рюмку.