Когда запоют мертвецы

У Арни зазвенело в ушах. Гейзер из крови взлетел под самую крышу, а голова с глухим стуком закатилась под стол. Раздался общий вздох, а потом все разом затаили дыхание. Мальчик отчетливо слышал все звуки: оглушительно капала кровь с секиры, отрубленная голова издавала последние хрипы, пот катился по лицу Эйрика… Он хотел рвануть оттуда, но близость пастора убеждала, что нужно остаться. Да и далеко ли он убежит на своих слабеньких ножках? Сумеет ли догрести до берега своими слабенькими ручками? А ведь тролль наверняка заметил лодку и уже разломал ее.

Страшный гость тем временем продолжил свое развлечение. Еще две или три головы слетели с плеч. Кровь забрызгала Арни штаны, и от этого стало дурно. Хаукартль запросился наружу, и пришлось изо всех сил сцепить зубы, чтобы удержать рвоту. Арни ухватился за скамью с такой силой, что удивительно было, как она не треснула под пальцами.

Тролль тем временем остановился над Эйриком. Его сиплое дыхание доносилось откуда-то сверху. Он явно устал, потому что резко пах потом. Опущенная секира была окрашена бурым.

– Ты пастор Эйрик? – хрипло спросил тролль, и Арни возликовал.

– Я.

Вот и все, обрадовался Арни. Облегчение затопило его от кончика носа до пяток. Конечно, все знают преподобного Эйрика из Вохсоуса: и люди, и демоны, и тролли, и аульвы. Все трепещут перед его силой и мудростью. Вот сейчас тролль отступит и сам отвесит Эйрику поклон…

Тролль поднял секиру – и одним коротким движением, каким разрезают репу напополам, отсек пастору голову. Она не отлетела, а задержалась на плечах чуть дольше остальных, после чего словно сползла с шеи и упала прямо Арни на колени. Кровь стала извергаться из обезглавленного тела, добавляя новые алые волны к уже скопившемуся на полу озерцу. На мальчика смотрели удивленные глаза мертвеца. Потом тело накренилось вперед и кулем, уже ничем не напоминающим человека, рухнуло на пол.

Арни почувствовал, как во рту пересохло. Лицо горело, а страх раздувал тело изнутри, как воздушный пузырь. Хотелось убежать из собственной оболочки, прошмыгнуть у великана между ног и ухнуть в ледяную воду, а там каким-нибудь чудом добраться до берега. Но Эйрик велел сидеть на месте! Эйрик, даже ныне мертвый, знал, что делать!

Арни схватил ртом воздух, когда лезвие, омытое кровью дюжины незнакомцев и одного пастора, мелькнуло у его носа, а потом крепко зажмурился, когда секира взметнулась вверх и одним движением рассекла весь мир, высвобождая свежий ночной воздух и ясное звездное небо.

…Они сидели на туне перед домом. Арни смотрел на небо, а Эйрик не спеша курил, не отнимая трубки ото рта. Сложный морок не прошел для него бесследно. Арни видел, как пот смочил ему виски. Мальчик тайком ощупал себе портки, не намочил ли он их, и с удовольствием отметил, что все сухо. Иначе вкус победы был бы горше.

– Я хочу научиться морокам. – Его голос на этот раз звучал уверенно.

– Я буду тебя учить.

Глава 8. 1668 год

Вохсоус

Когда подошел к концу шестой месяц зимы, эйнмануд, и кукушки вернулись в Исландию, а рыбаки отложили свои удочки до следующего сезона[12], Диса окончательно поверила, что понесла. Еще на Рождество, когда кровь не пришла в положенный срок, она решила не радоваться раньше времени. Свою тайну она хранила все злые зимные месяцы, даже когда тошнота гнала ее наружу из душной бадстовы. Но и тогда Диса просто пережидала приступ, обтирала лицо снегом и возвращалась домой, опасаясь, что ей померещилось.

Как ни странно, Эйрик ничего не замечал. Он был так увлечен своим новым преемником, что с головой ушел в его обучение. Арни таскался за ним везде, как счастливый щенок. По словам Эйрика, у мальчика действительно был талант к колдовству. «Это у вас в крови», – любил говорить муж.

Диса знала, что это не так. В ее крови не было ничего, кроме упрямства. Именно оно, да еще старая Тоура, от которой теперь остались лишь гниющие в могиле кости, подарили ей силу. Утрата старухи неожиданно больно ударила по Дисе, хотя та гнала от себя эту привязанность. Когда Тоура скончалась, они с Сольвейг, у которой уже было двое здоровых крепких детишек и третий на подходе, не сговариваясь, велели работникам вырезать кусок из стены, возле которой лежало тело мертвой вёльвы. Через это отверстие в дерне пронесли труп. Благодаря этому, даже если Тоура решит вернуться драугом (чего никак нельзя было исключать), она не сумеет найти дорогу домой. В могиле на грудь ей положили самый тяжелый камень, какой сумели найти, и даже пастор Свейнн ни слова не сказал против. В конце концов его дочь и гостья уедут по своим семьям, а ему тут доживать свой век.