Когда зацветет сакура…

А того попа Жданова, что приютил в свое время сирот, Алексей потом всю жизнь вспоминал добрым словом. Грузный, чернобородый, с большими карими глазами, он тем не менее был светлым человеком, готовым прийти на помощь любому, кто в ней нуждался. Когда в тридцатые начались репрессии, он, чтобы спасти очередного не повинного ни в чем человека, вынужден был обращаться к своему именитому родственнику. Однажды он спас и Саньку Жакова, Алексеева брата, когда того обвинили в саботаже. За год до этого его выбрали председателем колхоза, а тут кто-то «наклепал» на него, что он-де, пользуясь своим служебным положением, утаивает от государства большую часть выращенного на полях зерна, – вот его и посадили под арест. Батюшка звонил племяннику – не дозвонился, тогда сел на поезд и поехал в Москву. Вернулся с нужной бумагой, где Александр признавался невиновным, – отпустили. Однако в кресло свое председательское тот сесть отказался – больно обиделся на советскую власть. Дескать, мы, Жаковы, живота за нее не жалели, а она, вишь, как с нами обошлась…

Когда батюшка узнал, что его племянник был одним из организаторов массовых репрессий, он перестал общаться с ним. А когда тот умер, отказался ехать на его похороны, заявив, что больше с коммунистами дел никаких не имеет, так как за эти годы с лихвой насмотрелся на их зверства. Думали все, батюшке конец – такое заявить! – однако пронесло. Сказали только, чтоб он язычок свой попридержал, иначе-де не посмотрим, что ты родственник известного большевика.

…Отрывочные картины прошлого… Вот поп Жданов, смахивая со щеки предательскую слезу, гладит его по голове, называя ангелом, попавшим в ад… Вот старший брат Иван, наколов дров, топит печь в детском доме, а Лешка стоит и с интересом наблюдает за ним… Вот Мария, нарядившись в китайского мальчика, выступает перед маленькими детдомовцами. «Тин-тин Чан, я китайский мальчуган…». Как же она хорошо пела и танцевала! Все думали, что она обязательно станет настоящей артисткой.

…А вот слепая его бабушка Анна ходит с кусочком сахара, завязанным в носовой платок, от одного дома к другому… Всю деревню обойдет – чаю у людей напьется, а домой вернется все с тем же завязанным в платок сахарком.

А вот дедушка Антон, материн отец… Он один из самых богатых в селе. На его голове не какой-то там замурзанный малахай собачий, а настоящая шапка из поярочки. Алексей помнит, как тот брал его зимой в лес за дровами, как он, широко размахивая кнутом, громко кричал гнедому: «А ну, прытче, милай!.. Еще прытче!.. Еще!..» Помнит, как, развалившись на дровнях, он с восторгом наблюдал за дедом…

А это сестра отца тетя Маша и муж ее Кирилл… Они очень любили Лешку, даже хотели усыновить его, но мать ни в какую…

…А вот он, уже круглый сирота, ходит по миру в поисках какого-нибудь пристанища. А вокруг такие же, как он, босые и голодные пацаны. Не выйди Алексей в люди, еще неизвестно, куда бы его та худая дорожка привела. Ведь многие его дружки детства так в тюрьме и сгинули. А кто еще жив, тот век свой в туберкулезном бараке доживает. А ведь и годы-то еще небольшие, а будто бы они все – и Алексей, и его ровесники – по сто жизней уже прожили…

Да, давно это было. С тех пор немало воды утекло и многих из тех, кто любил и жалел его, уже и на свете-то нет. Оттого и это холодное чувство одиночества в душе. Оттого и мысли его нет-нет да возвращаются к Нине – единственному человеку на земле, кто любит его и ждет.

«Жди меня – и я вернусь,Только очень жди…»

Какие же все-таки это проникновенные строки! Такое мог написать только фронтовик, который знает, что такое разлука с любимой женщиной.

«Жди меня, дорогая моя Ниночка, и я обязательно вернусь…» Жаков был далеко не сентиментальным человеком – какие, к черту, слюни, когда его первыми учителями были не высокообразованные и вежливые классные дамы, а улица – жестокая, бескомпромиссная! – однако случались минуты, когда и ему хотелось человеческого тепла.

…А в житомирском детском доме Алексей пробыл тогда ровно год. Голод в Поволжье закончился, и детей стали отправлять домой. У кого не было родителей, тех поместили в детдом на станции Бузулук. Жаков помнит, как они, детдомовцы, мечтали, чтобы кто-то из родных приехал и забрал их отсюда. К каждому шагу за окном прислушивались – а вдруг?..

За кем-то приезжали, но только не за Лешкой. Правда, года через два его навестил брат Александр. Потом он уехал. Через два года снова появился. «Домой поедешь?» – спросил. «Поеду, братуха! Конечно, поеду!..» – обрадовался Лешка.