Когти и клыки. Сказания из мира ведьмака

Глаза Лютика сделались размером с блюдца.

– То есть утопят?

– Так оно выглядит.

Лютик взял шляпу и посмотрел на сломанное перо.

– Он, полагаю, совсем сдурел. Я знал, что он хам и простак, но чтобы – убийца? Причем, собственную невестку…

Эллен громко вздохнула и провела пальцами по светлым волосам.

– Спокойно. Нас наверняка тоже заберут, чтобы мы написали какую-то красивую балладу о морской ведьме и благородном короле Матене.

– Я этой горе сала выдавлю из себя хоть слово только через свой труп!

– Боюсь, что выдавить их из тебя может воткнутая в бок пика.

Лютик дипломатично замолчал и надел шляпу. Сломанное перо неуверенно заколыхалось.

– Знаешь, что меня удивляет? Куда делся этот мерзавец Вальдо. Я бы не удивился, когда бы он пировал, пока мы гнием в тюрьме!

– Драматизируешь, Лютик.

– Не драматизирую, а приукрашиваю. Тут есть разница, которую поэтессе следует видеть.

Их дискуссию прервал скрежет ключа в замке. Оба они замерли, глядя на дверь, отворяющуюся со скрипом.

По ту сторону стояла высокая фигура в красной накидке. У ее ног неспокойно кружил пес.

– Кавокс, – Эллен моментально оказалась на ногах.

– Все идут к морю. Вы должны бежать, – обронил он, прежде чем поэтесса успела сказать хоть что-то. Например, как ей жаль. Как она ему сочувствует. Как ей стыдно за отсутствие взаимности. Вместо этого она лишь застыла, всматриваясь в изуродованное лицо стражника.

– Спасибо богам! – застонал Лютик, не чувствуя висящей в воздухе напряженности.

– Ступайте за мной.

Кавокс провел их темными подвалами до самой лестницы. Эллен молча смотрела в его широкую спину, покрытую красной накидкой. Он остановился только перед дверью, что вела в главный коридор.

– Тут никого нет. Этайн исчез после свадьбы, а остальные уже на берегу. Можете забрать свои вещи и инструменты.

Эллен внимательно смотрела на стражника.

– Когда все закончится, они узнают, что это ты нас вывел.

Кавокс наклонил голову. Свет факела танцевал на его изуродованном лице.

– Ничего. Все нормально.

Когда они проходили сквозь дверь, Эллен оглянулась только раз. Этого хватило.

XIII

Лютик как раз поспешно собирал свои разбросанные тряпки, когда Эллен вдруг заявила решительно:

– Нам нельзя убегать.

Поэт остановился, держа в руках штаны-буфф.

– Что?

Эллен сложила руки на груди.

– Они его убьют, если узнают.

– Кого?

– Кавокса.

– Кого?

– Стражника, который нас выпустил, тупой ты дурень. Убьют его.

Лютик пожал плечами, поглядел на штаны и отбросил их в сторону.

– Ну, не узнают. Просто и необычайно результативно, верно? Эллен, скажи, это моя рубаха? А если нет, то что, дьявол ее подери, она делает в моей комнате?

– Лютик, я говорю серьезно. Я не убегаю.

Поэт отбросил сомнительного происхождения рубаху и замер. Сделался серьезен.

– Чего ты от меня ждешь, Эллен? Что я дам себя прирезать из-за каких-то твоих глупых идей, из-за сказок о взаимности и ответном чувстве? Знаешь, что я тебя люблю, но не пойду глядеть на утопление во имя предрассудков невинной девицы. Я презираю Матена, и меня тут ничего уже не держит.

Девушка молча выслушала поэта, а потом потянулась за лютней, перебросила ее на спину и приблизилась к двери.

– Что ж, Лютик, ничего не поделать. Тогда – прощай, – отбросила назад светлые волосы. – Будь осторожен.

Лютик снова вздохнул. И еще раз. Схватил шляпу, подергал сломанное перо. Долго молчал.

– Дьяволица ты! Баллада обо всем этом – моя, – заявил наконец. – Если, конечно, мы сперва не погибнем из-за твоей гордыни.

XIV

Когда добрались до пляжа, солнце уже отбрасывало на океан первые отблески. Вдали плавали остатки разбитых кракеном кораблей, а на пляже собралась большая толпа, тесно окружив лодку, в которой лежала связанная Ша, все еще в своем свадебном платье. Девушка немо плакала, но никто не спешил ей помочь.

– Когда отдадим кракену то, что ему принадлежит, он оставит нас в покое. Говорю же: вышлем ему ведьму, пусть возвращается, откуда пришла! – орал король. – Вперед, милсдари, на глубокую ее воду!

Толпа откликнулась радостными воплями, слегка подобными тем, которые недавно еще звучали на свадьбе, в честь молодой пары. Несколько мужчин принялось толкать лодку в море. Лютик и Эллен замешались в толпу, пробивая себе путь ко все еще плачущей Ша.

Однако кто-то их опередил.

– Оставьте ее! – принц Этайн, в полном соответствии со своей склонностью к перегибам, был одет в блестевший на солнце доспех. – Приказываю вам ее оставить!

Мужчины, что толкали лодку, замерли.

– Этайн, немедленно возвращайся во дворец! – процедил отец.

– Я не могу этого позволить.

– Ты же даже ее не любишь! – заорал король, воздевая толстые лапища.

– Нет, – ответил Этайн чистую правду. – Но я не позволю ее убить. Я должен ей хотя бы столько взаимности…

Принц прервался, когда земля вдруг задрожала, а океан выстрелил под небо мясистым щупальцем.

– Кракен!

Толпа росилась врассыпную, люди убегали во все стороны. Этайн кинулся в сторону оставленной без присмотра лодки.

– Удержите его! Удержите! – закричал король. Несколько стражников бросилось за принцем, примерно столько же встало на его защиту.

– Кошмар! – прокомментировал Лютик с безопасного расстояния.