Кока-гола компани

До Типтопа (в который раз) доходит, что разумнее всего будет придержать язык, предоставив Симпелю наметить распорядок дня. Симпель замечает, что Типтоп намеревается придержать язык, и разворачивается снова лицом к столу и бумагам и окну. Симпель из тех, что позволяют другим, кем бы они ни являлись, вариться в собственном соку, пока он сам не решит, что настало время установить контакт или завязать разговор. Такое социальное анти-свойство частенько сочетается со свойством навязывать другим свое настроение. Симпель таков до мозга костей. Потому, оказавшись с ним в одном месте, важно быть в нейтральном настроении. Каско и Типтоп — типичные представители людей нейтрального настроя, ни тот, ни другой не заражают других ни радостью, ни азартом, ни каким-либо иным настроением, поскольку у них никакого настроения и нет. Это хамелеоны настроения: они привносят лишь малую толику того же настроения, которое диктуется ситуацией. С достойной регулярностью в свои параноидальные моменты (еженедельно) Симпель обвиняет их в паразитировании на его настроении, от чего Каско с Типтопом открещиваются, уверяя, что когда находишься с ним в одном помещении, невозможно быть в каком бы то ни было другом настроении. Симпель не может упустить случая, чтобы не ввязаться в свару, и практически всегда дело заканчивается рукоприкладством; своим порноколлегам он или наподдаст, или стукнет их головой о стену или стол и т. п. Никак им не сойтись на том, что у всех троих может быть своя правота.

Типтоп смотрит на часы, половина двенадцатого — полчаса до начала рабочего совещания. Спина Симпеля демонстрирует нуль интереса. Типтоп садится на диван, угловой диван метрах в четырех-пяти от письменного стола Симпеля, у противоположной стены комнаты. Диван на вид просиженный и затертый; короче говоря, совершенно жуткий. Типтоп ухожен и хорошо одет — безупречен, как обычно. Он пытается не сесть на самое гадкое место, где диван продавлен. Перед диваном стоит журнальный столик, а у противоположной стены стоят телевизор и видеоплейер. Развлекательная техника размещена на квази-деревянном стеллаже, испещренном фломастерными отметинами. Стол покрыт всяческими бульварными газетенками недельной давности, телевизионными программками и скопившимися за две-три недели крошками от перекусов перед телеэкраном с бутербродом в руке, стаканами с засохшими остатками молока, кофейными чашками и необозримым количеством деталей из киндерсюрпризов. Без счету бумаг, писем, по меньшей мере дюжина фактур, реклама из почтового ящика и рисунки Лониля сложены в некое подобие стопки, а вершину стопки венчают BOSCH DUAL–COM и два пульта дистанционного управления (от телека и видика). Справа от дивана, полускрытое под еще одной стопкой — старых газет и бумаг, лежит зарядное устройство для мобильника. Сверху на стопке Типтоп видит листок, на котором тонким фломастером написано: #422 d. 14. Всего, Жидпис.

Остающееся на полу место усыпано сломанными игрушками. Практически невозможно пройти по полу в носках, не взвизгивая, не ругаясь и не чертыхаясь, потому что в ступни впиваются острые пластмассовые обломки. Повсюду на полу и стенах что-то накалякано фломастерами. Есть здесь и книжная полка. Приглядевшись, видишь, что полка заполнена видеокассетами — без обложек: только черные кассеты с налепленными на них красными и белыми листочками с какими-то надписями.

Типтоп поднимается. Заметив кофеварку с кофе, он вдруг ощущает желание выпить кофе, цепляет указательным пальцем самую чистую из стоящих на столике кофейных чашек, пробирается к кофеварке, стоящей в паре шагов от него, и, сам того не замечая, проливает несколько капель кофейной жижи из болтающейся на пальце чашки. Этому кофе по меньшей мере четыре часа, сварен часов в девять утра, догадывается Типтоп, прихлебывая. Кофе горчит, но ему по фигу.