Колдовское наваждение

— Буду честен с вами, мистер Шэффер, — начал Генрих. Голос его дрожал, и от этого его немецкий акцент усиливался. — Я очень высокого мнения о вашей жене. Я бы женился на ней не раздумывая, если бы она только захотела этого.

Эмиль резко сказал:

— С тех пор, как она желает быть только с вами, я не понимаю, почему она не хочет выходить за вас замуж, — захохотал Эмиль.

— Как вы можете смеяться, говоря о Патриции? — воскликнул Генрих.

— Зачем так сердиться? Патриция сама мне сказала, что была близка с вами и что она собирается развестись со мной и выйти за вас замуж, — невозмутимо произнес Эмиль.

— Патриция и я только одну ночь провели вместе. И это произошло тогда, когда вы после полуторагодовалого молчания ворвались к ней домой и заявили, что отказываетесь от нее. Разве она не заслуживает для себя хоть немного счастья? Или вы сами безупречны? Разве вы не имели других женщин? Разве вы не завели роман с золовкой Патриции?

— Какое вам до этого всего дело? — ледяным голосом спросил Эмиль.

— Патриция отказалась выйти за меня замуж, когда обнаружила, что вы вернулись домой калекой. Она говорила, что любит только вас. И она захотела сделать все возможное, чтобы вы восстановили свое здоровье. Я потерял ее из-за вас. Я думаю, что это меня тоже касается, — сказал Генрих.

— Она сказала мне, что разведется со мной тогда, когда я буду здоров. Не пойму, чего вы беспокоитесь, — усмехнулся Эмиль.

— Значит, она лгала вам. Только вчера она мне сказала, что все еще любит вас и не станет моей женой, — печально произнес Генрих.

Эмиль недоуменно взглянул на Генриха и ничего не ответил, а тот продолжал:

— Верьте мне, у меня не было никакого желания приезжать к вам сюда. Я считаю вас низким и недостойным человеком за то, как вы обращаетесь с Патрицией. Любой мужчина сочтет за счастье жениться на такой женщине. А вас я не могу понять. Впрочем, я пришел сюда не за тем, чтобы учить вас. Я пришел сюда ради Патриции. Джо Гримсхау постоянно беспокоит ее. Он заходит к ней домой, хотя она его никогда не приглашает и дала приказ своим слугам не впускать его в дом. Но вчера вечером он ворвался туда. Он был пьян, груб, вульгарен в обращении с дамой. Он кричал на Патрицию и сказал ей, что у вас с миссис Фурье любовная связь. И это все происходило на глазах у нас, двух ее гостей, и на глазах у слуг. Я очень беспокоюсь о безопасности Патриции и о ее репутации, но у меня пет никакого права защитить ее. Это право и обязанность мужа. Поэтому я приехал сюда, чтобы убедить вас поговорить с Гримсхау и дать ему понять, что леди находится под вашим покровительством. Даже если вас не интересует Патриция, вы должны защитить свое имя и честь.

— Что говорят о моем имени, меня абсолютно не интересует, — резко сказал Шэффер. — Но я разберусь с этим Гримсхау. Спасибо за то, что вы мне рассказали. Патриция не сообщила мне, что этот человек ведет себя нагло. Она, видимо, не считает меня своим мужем, впрочем, как и вас, мистер Миллер.

— Слепец, неужели вы не видите, что Патриция любит вас? — спросил у Эмиля его соперник.

Эмиль презрительно взглянул на него и сказал:

— А теперь извините меня, мистер Миллер. Я больше не могу с вами обсуждать — любит или не любит меня моя жена. Вы сами сказали, что мне надо выполнить обязанности главы семьи. Я думаю, мне необходимо скорее нанести визит Гримсхау.

Эмиль пустил свою лошадь галопом, бросив изумленного Генриха посередине дороги.

Эмиль скакал во весь опор и думал, что здорово он обставил этого немца. Пистолет был у него всегда с собой, чтобы отстреливать на полях ядовитых змей, поэтому он направил свою лошадь через поля к ближайшей дороге, что вела в Новый Орлеан.

Эмиль злился на всех: и на Миллера, упрекнувшего его в том, что он не защищает честь жены; и на этого дурака Гримсхау, который приставал к Патриции; и на себя; и, наконец, на саму Патрицию, не обратившуюся к нему за помощью.

— Глупая, самонадеянная женщина! Ей, видите ли, не нужна его помощь! Она всегда уверена, что справится сама. Но он исправит свою ошибку.

Когда Эмиль влетел в контору к Гримсхау, то на нем лица не было. В пыльной рабочей одежде, с пистолетом на поясе, с перекошенным от злости лицом, он был похож на разбойника.

Гримсхау, сидевший за своим столом, приподнялся, задрожав от страха.

— Я — Эмиль Шэффер. Это мою жену вы постоянно беспокоите? — зарычал он.

У Гримсхау затряслись колени, и он жалобно забормотал:

— Я не знал, что... Я думал, что она... В общем, она всегда занимается всем одна... Да и вас здесь нет. Я и подумал...

— Меня не интересует, что ты подумал, — гремел Эмиль. — Это — моя жена, и если ты только хоть раз ее побеспокоишь, то я убью тебя. Ты понял меня?

Глаза Эмиля бешено горели, он тяжело дышал, его голос гремел, и испуганный Гримсхау, казалось, проглотил язык.

Он смог только утвердительно кивнуть головой. Эмиль повернулся и вышел из конторы, напоследок хлопнув дверью с такой силой, что треснуло стекло в верхней части двери. Он вскочил на лошадь и направил ее к магазину Патриции.