Колдовство королевы

Джолан недоуменно уставился на западную стену, увешанную пробковыми досками с пришпиленными к ним пчелами. Красные, синие и зеленые головки булавок, протыкавших тельца насекомых, складывались в замысловатые узоры.

– Что ты изучаешь? – спросил Джолан.

– Эшлин Мальграв отправила меня наблюдать за жизнью пчел и, в частности, определить, какими принципами руководствуется пчелиная колония при выборе новых ульев.

– И что ты выяснил?

Фрула указал на противоположную стену, обклеенную листами пергамента. В центре каждого листа были аккуратно нарисованы какие-то завитки и спирали, а по краям теснились ряды уравнений.

– Отслеживать полет пчелы – очень трудоемкое занятие, – объяснил Фрула. – Однако же выбор улья, как и многое другое, осуществляется по определенной системе. Если не обращать внимания на кажущуюся хаотичность, система очень проста. Весной, когда рой должен перебраться на новое место, пчелы-разведчики облетают окрестности. Каждая пчела-разведчик возвращается домой и определенными движениями сообщает о результатах осмотра и о своем выборе. Если между разведчиками возникают разногласия, то пчелы снова отправляются в уже посещенные места и совместно принимают решение, пока наконец не выбирают идеальную позицию для нового улья. Туда и перебирается рой.

– Любопытно, – сказал Джолан и решил, что люди никогда не стали бы использовать такую систему; при возникновении разногласий разведчики просто-напросто убили бы друг друга.

– У тебя найдется, что выпить? – спросил Виллем.

– Чай почти готов.

– Чай! – презрительно фыркнул Виллем. – Чай пьют только паргосские мудаки.

– Я родом из Паргоса.

– А я про спиртное спрашиваю, старик.

– У меня поставлен чан медовухи, но она еще не прошла ферментацию, там слишком много сульфатов.

– Вот так всегда, – пробормотал Виллем, встал, порылся в кухонном шкафу и снял с полки бутылку прозрачной жидкости. – А это что?

– Дистиллированный картофельный спирт.

– Водка, что ли? Ты же сказал, что выпивки нет!

– Нет-нет, это пить нельзя. Спирт используют для обеззараживания ран и дезинфекции стеклянных колб.

– Ну да. – Виллем откупорил бутылку, поднес ее ко рту и сделал четыре больших глотка.

Джолан решил, что Виллема немедленно стошнит, но тот только крякнул, как человек, которого неожиданно облили холодной водой, потом сделал еще несколько глотков и поставил бутылку на стол.

В бутылке оставалось меньше половины.

– Ну что, давай своего голубя. Отправим письмецо этой самой императрице, или как ее там, и уберемся восвояси.

Фрула кашлянул.

– Я понимаю, вы совершили долгий путь, чтобы передать срочное сообщение, но, может, вы добавите к нему еще кое-какие новости? Я только что вернулся с рынка и узнал тревожные вести.

– Тревожные вести? – Виллем понюхал бутылку и снова приложился к горлышку. – Какие еще вести?

– Недавно главнокомандующий Воинства Ягуаров отправился в Незатопимую Гавань на мирные переговоры.

– Карлайл отправился на мирные переговоры с Линконом Поммолом?

– Линкона Поммола убили.

– Ха, так ему и надо, мудаку.

– Карлайл встретился с Каирой Домицианой, которая захватила Незатопимую Гавань, – продолжил Фрула. – Но теперь ходят слухи, что Каиру тоже убили.

– Убили? Люди из Дайновой Пущи?

– Нет, говорят, ее убила папирийская вдова с раздвоенным шрамом на лице.

Джолан с Виллемом переглянулись.

– Вдову тоже убили? – уточнил Виллем.

– Вроде бы да.

– А Карлайла и его воинов?

– Некоторых убили, а некоторым удалось сбежать из города и вернуться в Дайновую Пущу.

– И кто же теперь правит Незатопимой Гаванью? – спросил Джолан. – Никого из баронов не осталось…

– Точно никто не знает. Многие считают, что столицу захватили балары, но, по-моему, это просто потому, что над Незатопимой Гаванью все еще парит один-единственный неболёт. Все остальные улетели неизвестно куда. Как я полагаю, все эти сведения будут очень интересны императрице Окину. Особенно потому, что некоторые неболёты взяли курс на север.

– Понятно, – вздохнул Джолан, сообразив, что тот, кто управлял неболётами, хотел отомстить за убийство Каиры. – Дай мне перо, я кое-что добавлю к нашему посланию.

Джолан выводил слова аккуратным, четким почерком, стараясь, чтобы рука не очень дрожала.

– Как ее титулуют? Вечноживущая? – спросил он.

– Всевечная, – поправил его Фрула.

– Всевечная, – пробормотал Джолан. – Так и напишем.

– Какая разница, как ее титулуют? – буркнул Виллем, прихлебывая медовуху.

Фрула все-таки вскрыл чан с недобродившим напитком, здраво рассудив, что можно поступиться вкусом, иначе Виллем вусмерть упьется картофельным спиртом.

– Высокородные особы требуют, чтобы их титуловали как полагается, – сказал Джолан.

Виллем пожал плечами и посмотрел в окно, на белые ульи. Захмелев, он немного повеселел.

– Тебя пчелы жалят? – спросил он Фрулу.

– Они ко мне привыкли, – сказал алхимик. – Призывно жужжат, если я замешкаюсь со сбором меда. Без меня им скучно.

Виллем хмыкнул.

– Странный вы народ, алхимики.

Джолан закончил письмо, подул на чернила, свернул листок и запечатал восковой печатью в форме пчелки. Потом достал из клетки голубя и прикрепил листок к лапке.

Все вышли из дома.