Колдун: Хромой странник. Змеиная гора. Руны грома

— Станете биться малым числом за крохотные свои города и крепости — не совладать вам с ордой. Соберете войско со всех земель, выйдете в чистое поле и также убиты будете. Потому что числом не взять врага! Чистое поле — их вотчина! Чистое поле — ваша смерть! Хоть от каждого князя на Руси возьмите по тысячной рати, все одно не устоите! Впятеро превосходящие противника, хорошо обученные, сильные легионы Римской империи пали пред горсткой наглых и самоуверенных воинов Ганнибала!

А легион — это не рать! Там строжайшая дисциплина, какая вам неведома! Что вы можете противопоставить орде?! Числом не взять! Мечом не взять! Умом не взять! Потому как, ведомо мне, хитер и коварен ордынский военачальник!

Видя неудержимый гнев Давыда, я нарочно снял перевязь с мечом и бросил под ноги, давая тем самым понять, что драться с ними не намерен.

— Что предлагаешь? — спросил спокойно один из хадотов мокшанского племени, который не раз бывал в моей крепости, ища выгодных сделок для своих охотников.

— Болота и леса — вот наша крепость! Реки и озера — наши щиты. Где мы дома — врагу не с руки. Кочевники боятся лесов, ищут безопасные дороги. Вот их слабое место! Прежде чем хоть один ордынский отряд дойдет до города или селища, до крепости или слободы, должны они быть биты! Прежде чем выйдут в поле, должны понести потери! Страх должен стать нашим оружием!

Сколькие из вас, купцов, князей да бояр, хотели получить мою крепость? Убить меня, взять все, чем я разжился за все эти годы? Вот он я! Стою перед вами, почему не убьете? Боитесь?! И правильно делаете, что боитесь! Ваш страх бережет меня надежней кольчуги и шлема! Вон князь Давыд за меч схватился, молод, дерзок, а что проку? В бою один на один, сами знаете, что с ним сделается! — В ответ на это по толпе собравшихся прокатился только приглушенный смех и шепот. — Но прежде чем князь сделает ко мне хоть шаг, его убьют! И каждого, кто осмелится на резкое движение!

— Твоих пятерых стрелков на всех нас не хватит! — взревел Давыд, вскакивая мне навстречу. Вслед за ним сорвались с мест от шатров еще около десятка ратников.

— Мои пятеро даже вмешиваться не станут — почти ласково проговорил я и, подойдя ближе, демонстративно сбросил ножны с мечом на землю.

Разъяренный князь собрался было идти в рукопашную, но сдержался, перехватив недовольные взгляды обоих епископов и брата Юрия.

— Скажу короче! Кто желает отсиживаться в своей вотчине, неволить не стану, своей судьбе хозяева! А кто решит дать бой врагу и победить, вставайте под мои знамена!

Сказав это, я отошел чуть в сторону, и разгоряченная толпа стала сужать кольцо, громко что-то выкрикивая. Каждый пытался высказаться. Мне удавалось уловить лишь часть слов, но по всему видно было, что собрание таким раскладом явно недовольно. Еще бы, добровольно отдаться в руки нехристю и богохульнику, неизвестно что таящему у себя на уме. На такое не каждый согласится. Но ставкой в этой игре — собственная шкура и благополучие. Так что выбор не велик. Уверен, что я и без посторонней помощи так разрежу ордынское войско, что прочим удельным князьям останется лишь добить гада. Но биться в одиночку будет непросто. Без сомнений, удержу крепость, но высокой ценой.

— Ни князьям, ни новой вере никогда не поклонимся! А придет враг, и ему не станем поклоняться! — кричал мокшанский хадот, тряся длинной седой бородой. — В лесах схоронимся! В Меря уйдем!

— Убьем орду! И ваши земли все возьмем, гнить будете в своих лесах, пока мхом не зарастете! — надрывался коломенский боярин Фома.

— Югом пойдет татарин, — вопил воевода Аким, битый моими братьями Мартыном да Наумом еще в те годы, что был сотником рязанского разъезда. — Не с руки татарину через болота войной идти! У них лошадей — по три на воина!

— Говорят тебе, дураку, что зимой пойдет! — надрывался мокшанский хадот.

— Надо бы посольством навстречу выйти, да самим пригласить татарского князя, пусть прямоезжею дорогой к нам пожалует. Может, нынче его власть? — кричал мордвин Макаш, надрывая глотку. — Не все ли нам равно, кому дань платить? Рязанским да пронским платили, а все одно битыми были! Может, хоть татарский князь нас в покое оставит. Слышал я, что нет ему дела до чужой веры! — продолжил Макаш, злобно косясь на притихших епископов.

— И как вы только позволили, крещеный люд, что нехристь Коварь вам указывает? — гаркнул Никита, козельский боярин. — Жгите его огнем! Кропите святой водой! Убейте и все его припасы меж собой поделите! Вот тогда вам будет сила держать натиск татарского князя!

— Пропади ты пропадом! Бес срамной! — возразил ему Алексий, рязанский епископ. — Да если б не Коварь, никто бы из нас и не ведал, что за беда грядет! А что до святой воды, так ту Коварь у меня из храма берет! Вся его крепость мной лично освящена! Каждый камень в стене православным людом намолен! Коварь хоть и чужой веры, нам не перечит, обрядов оправлять никогда не возбраняет! Рязанское подворье, кафедра в храме его золотом поставлена!