Колдуны и министры

К вечеру Добрый Совет стал сочинять верноподданническое прошение. Сочинить прошение и одному-то глупому чиновнику нелегко, а шестистам умным людям в шестьсот раз труднее. Но толпа, окружившая префектуру, запретила этим людям расходиться, и они поклялись, что не разойдутся, пока не напишут прошение. Они сидели всю ночь в возрастающем возбуждении, и то, что они начали сочинять вечером, называлось прошением, а то, что они сочинили утром, называлось Конституцией.

Прошение, оно же Конституция, вышло таково:

«Государь должен вернуть обратно первого министра Нана и впредь не назначать министров без Доброго Совета всей ойкумены, а до его созыва – без одобрения настоящего собрания.

Простого человека должен судить не чиновник, а Бог. Мнение Бога совпадает с единогласным мнением десяти присяжных.

Всякий человек есть Храм Божий, и право храмового убежища должно быть распространено на любой частный дом. Чиновники не имеют права входить в дома без особого на то ордера.

Эра Торжествующего Добра есть эра Свободы, а законное владение собственностью есть первое условие Свободы».

Святой Лахут послушал, плюнул и сказал:

– Народ, тебя обманули! Не такою видел наш основатель эру Торжествующего Добра!

Погрозил кулакам и покинул Добрый Совет.

Да, было еще такое предложение, что действие конституции не распространяется на врагов конституции, но его провалили абсолютным большинством.

* * *

А с Киссуром было вот что:

Всю ночь Киссур провел на стене. Он обнаружил, что оборонительные снасти испорчены временем и жадными людьми, и что кто-то украл со стены знаменитых серебряных гусей, и заменил их деревянными, крашеными серебряной краской: куда было таким гусям поднять тревогу!

По приказу Киссура в верховьях Левой реки разбили шлюзы. Затопило низины в государевом саду и лавки за наружной стеной. Многие лавочники утонули, не желая расставаться со своим добром.

После этого Киссур приказал сжечь все, что выступало из воды. У лавочников отобрали кувшины и котлы, и Киссур велел смешивать в них особые зелья, секрет которых передавался в его роду из поколения в поколение. В эти зелья входила нефть, сера, селитра и еще некоторая толика различных трав, приготовленных с надлежащими заклинаниями. При осаде горшки с подожженным зельем сбрасывали со стен замков.

По внешней кромке стены растянули сеть с крючками и колокольчиками, и такую же сеть сбросили в воду. Чареника, узнав об этих приготовлениях, сказал:

– Против горстки оборванцев этот человек собирается сражаться так, будто его осаждает стотысячное войско! Тот мятежник в душе, кто не верит в силу государева слова!

На душе у Киссура было страшно и пусто.

Киссур много думал о том, что случится после его доклада государю, но он никогда не думал, что через три дня после его доклада дворец будет осажден бунтовщиками. Известно, что народ восстает, когда богачи выпьют его кровь и высосут мозг; зачем же восставать, если богачей обещали искоренить? Киссур понимал, что тут – подкуп и козни богачей, а народ обожает государя, тем более что так сказал сам государь. Но он также понимал, что внешней стены не удержать, и каким образом государь этого не видит?

К утру лавки догорели, и сквозь дым на противоположном берегу стали видны повстанцы.

Киссур собрал своих людей и сказал, что штурм будет здесь, и чтобы его дружинники не тявкали, а помнили, что убитый в спину становится барсуком, а павший в бою пьет вместе с предками в хрустальных садах. Городские стражники были большей частью пожилые люди с пятью детишками и лавкой в слободе. Речь о барсуках и садах не особенно запала им в душу, и Киссур велел накормить их хорошим мясом.

Тем временем на другом берегу канала люди Лахута в красных повязках стали жечь благовония и ставить понтонный мост. Но мост строили скорее по законам революционного энтузиазма, нежели по законам физики. От множества людей он подломился и стал тонуть. Варвары захохотали, а Киссур поджег серебряного гуся, и тот, к ужасу толпы, стал гореть. Гусь горел, люди тонули, а потом Киссур спихнул пылающего гуся им на головы и закричал:

– Скорее этот гусь взлетит обратно на стену, чем вы возьмете дворец!

«Красные циновки» были люди верующие и перепугались от такого заклятия.

Через два часа ко дворцу подошли отряды «парчовых курток» во главе с их прежним командиром, главой ведомства Справедливости и Спокойствия господином Андарзом. Андарз сказал им, что варвары захватили в плен государя, и его надо освободить.

Народ приветствовал появление Андарза восторженными криками: лучший полководец империи, Андарз, бил и ласов в Аракке, и «рогатых шапок» за Голубым Хребтом, и аломов он тоже бил, в их поганых горных гнездах.