Колье Барбары

— Я в отличие от тебя смотрю на этот вопрос с железобетонной платформы исторического материализма. Это ты у нас натура насквозь романтическая, и всеми своими размышлениями просто пытаешься столкнуть меня в омут чертовщины. Думаешь, я не понимаю? Да, согласен. Этим фактам пока объяснений у нас нет. Но это, я подчёркиваю — пока. В общем, как говорится, поживём — увидим. А если объективно, то мы сегодня практически ничего не узнали. Похоже, на этот раз интуиция тебя подвела. И стоило ради этого срываться в Питер? По-моему, эта старушенция запутала нас ещё больше. Лично я почти ничего из её рассказа не понял, — пробормотал Суходольский, когда мы, едва поблагодарив старушку, вышли на улицу.

— Ещё как стоило. А что до бабульки, или, как ты её называешь, старушенции, то дай тебе бог дожить до столь почтенного возраста и сохранить при этом такую ясность ума. Если честно, то я просто восхищена аналитическими способностями Веры Васильевны. Вот что значит свежий взгляд со стороны. И теперь, по крайней мере, мне хоть понятно, что искать, — в корне не согласилась я.

— И что же? — усмехнулся Суходольский.

— Портрет девушки в лиловом платье, и, конечно, убийцу, который, как выяснилось, очень хорошо знаком с историей Несвижа… — глубокомысленно изрекла я и надолго замолчала. Если бы я только знала тогда, как была близка к истине!

Но, как известно, все мы мудры исключительно задним умом. А посему, выйдя от старушки на бурлящий Невский проспект я, в отличие от Суходольского, только очень приблизительно представляла дальнейший план своих действий. Но в любом случае было ясно, что от пренеприятнейшего разговора с начальником мне было никак не отвертеться. И дабы генерал сразу же не послал меня куда подальше с моими идеями, следовало очень тщательно подготовиться к разговору с ним. Однако я даже предположить не могла, что разговор этот состоится так скоро. Но, как говорится — пути Господни неисповедимы…

Несвижский замок, 1690

— Завидую я тебе, Аннуся. Это же надо! Какая ты все-таки молодец! Я бы ни за что на такое не решилась. Взять и признаться князю в любви! — Мирослава от возбуждения даже перестала плести венок из полевых цветов и уронила его на колени. — И что он ответил?

— Не скажу! Много знать вредно! — Анна вскочила и, показав подруге язык, стремглав помчалась по высокой траве.

Мирослава бросилась следом и догнала подругу только у крепостного рва, окружавшего замок. На бегу вытянув руку вперёд, она изловчилась и крепко ухватила подругу за длинную косу, Анна споткнулась, и обе подружки с радостным визгом упали и уже в обнимку покатились по траве. Немного успокоившись, они улеглись рядом с друг другом на берегу рва и стали рассматривать стражника, который маячил на крепостной стене. Лица его девушкам было не разглядеть. Но зато им было хорошо видно, как блестят на солнце доспехи и наконечник копья. Девушки от нечего делать стали гадать, кто это может быть.

— Послушай, Мирослава, а не твой ли это Станислав сегодня в страже? — хитро прищурясь, поинтересовалась Анна.

— Мой Станислав? — девушка приподнялась и подозрительно покосилась на подругу. — Говори сразу, Анна, что ты задумала? Я тебя знаю!

— Да ничего я не задумала. Просто так спросила. Нет, а все-таки интересно, он это или не он? Посмотри, как вышагивает, прямо как гусак по площади. И голову в плечи втянул, наверное, шлем устал таскать. Точно тебе говорю, это Станислав, — Анна села и прикрыла ладонью глаза от солнца, — только у твоего Станислава так смешно оттопырены уши. Посмотри.

— Аннуся, прекрати немедленно! Никаких ушей отсюда не видно. — Мира обиженно надула губки. — Может, мой Станислав и не такой красивый и обходительный, как твой князь, но зато он мой. А как у вас с Каролем получится, ещё неизвестно.

— Слушай, а давай твоего Станислава подразним? Все равно ему делать на стене нечего, если только ворон считать.

— А как ты его собралась дразнить? Далеко ведь.

— А вот так! — подскочила Анна и, сбрасывая на ходу одежду, бросилась к воде.

— Анна, стой, я тебе говорю! — вскричала Мира. — Но было поздно. Девушка уже подбежала к самой кромке воды. Рванув из волос красную ленточку, она бросила её на прибрежный песок и нагишом нырнула в воду. Вынырнула уже на середине и, громко плескаясь и фыркая, крикнула подруге:

— Давай, ко мне!