Колесницы судьбы

Они тем временем кружили по центру, повинуясь точным и своевременным командам Ивана: долетели по Тверской до гостиницы «Минск», тогда еще не снесенной, свернули направо в Дегтярный переулок, потом вернулись на Дмитровку, поехали к центру и у Ленкома повернули направо. Затем пересекли Тверскую у Пушкина и по Большой Бронной мимо «Макдоналдса» углубились в переулки Патриарших. Потом седок воскликнул:

– А вот смотрите, прекрасное местечко, паркуемся!

И Варя послушалась его: все-таки незнакомец, она тогда начала это чувствовать, обладал даром убеждения, очевидной гипнотической силой.

В ту пору парковка на Патриарших не стоила диких четырехсот пятидесяти рублей в час – да она, в отличие от Тверской, нисколько там не стоила, и никакие парковщики там не крутились. Потому местечко здесь ценилось и принадлежало тому, кто успел да и съел. В данном случае – Варе.

Она немного обалдела от дороги и постоянного монолога нового знакомца, поэтому под конец перестала разбирать, где они находятся. А когда остановилась, с удивлением увидала, что это тот самый перекресток Спиридоньевского переулка и Малой Бронной, где находится кафе «Тривия», в котором не так давно, в феврале, официант вручил ей письмо от Петренко.

– В знак бесконечной благодарности, – продолжал трещать попутчик, – за то, что вы потратили столь изрядное количество времени на довоз моей скромной персоны к месту жительства, я буду счастлив угостить вас обедом в лежащем поблизости отсюда кафе.

– Это где? В «Тривии», что ли? – фыркнула Варя. У нее будто временно ослабела воля, и после того, как она за рулем покорно слушалась, когда человек рядом говорил ей, куда ехать, ей словно захотелось и дальше подчиняться ему.

– О, вы знаете местные точки общественного питания! – воскликнул Иван. – И это делает вам честь! Но нет, я бы имел смелость пригласить вас в другое, более достойное заведение! Идемте!

Он выскочил из машины, быстро переместился к водительской дверце, с поклоном распахнул ее и подал руку. Варя взглянула на себя в зеркало, поправила прическу, опустила шпенек, запирающий дверцу пассажира. Спутник все ждал ее в полупоклоне. Она взяла с заднего сиденья сумочку и только тогда царственно вышла, словно не из «шестерки»-«Жигулей», а из «Мерседеса».

И дальше, вплоть до самого столика, Иван пальцем не прикоснулся, но вел себя с нею так, словно она была королевой: предупредительно распахивал двери, любезно указывал путь.

Заведение находилось наискосок от «Тривии», Варя о нем знала, но никогда не бывала: слишком пафосно и дорого.

«Подумаешь, обед, – подумала она в тот момент, – это ничего не значит. Денег у мужчины, видно, куры не клюют, почему бы не воспользоваться любезным приглашением? В конце концов, я ему услугу оказала, к дому довезла».

Она не стала задумываться, что пешком от Тверской до Патриарших, пожалуй, дойти быстрее, чем петлять в односторонних переулках – но тогдашний спутник, похоже, сумел сильно ослабить ее волю, поэтому Варя продолжала слушаться его и не подозревала подвоха.

Метрдотель встречал их словно дорогих гостей – самого Ивана он, похоже, хорошо знал и приветствовал как родного. То же самое и официант – им опять-таки оказался мужчина: средних лет, величавый, в бабочке и нитяных перчатках. Он подобострастно наклонился к ее спутнику – тот прошептал ему пару слов, услужающий поклонился и исчез.

В ресторане столики оказались покрыты белоснежными скатертями, кресла удобно обнимали тело и наигрывала мягкая музыка. Посетителей было раз-два и обчелся, сидели в отдалении две величественные богатые парочки.

– Глубокочтимая Варя, – проговорил мужчина, – я взял на себя смелость и заказал те яства и напитки, которые, как представляется по моему скромному мнению, должны особенно угодить вам. Если вдруг я опростоволосился со своим выбором, прошу нисколько не стесняться и говорить мне, мы немедленно исправим любое досадное упущение.

Но еда и питье, заказанные Иваном, оказались очень вкусными – сейчас, двадцать лет спустя, она не помнила, что именно они ели, лишь то, что пили белое сухое, кажется французское. И, помнится, Варя подумала тогда, что ничего вкусней и слаще она в своей жизни до сих пор не ела, разве что в раннем детстве, когда родители водили ее однажды в ресторан «Берлин». И вино – она никогда не думала, что обычное сухое может быть таким вкусным: совсем не кислым и не терпким, а сладким, словно нектар, и приятно пьяным.

«Плевать, – решила, помнится, она, – брошу здесь машину, вернусь домой на метро».