Колесницы судьбы

И тут прекрасная идея пришла Данилову в голову: все-таки в течение почти двадцати лет он разговаривал с пациентами. Что-то им рассказывал. В чем-то убеждал. Опровергал, спорил. В определенном смысле очаровывал. Давал советы. Наставлял на путь истинный.

Эти умения никуда от него не делись. Напротив: за время успешной практики он усовершенствовал их, отточил. Почему бы сейчас не применить свои возможности? Не писать – эта его способность, по всей видимости, осталась в далеком прошлом, теперь не оживить! Наоборот, сказать мерзавцу, что он мерзавец, подлецу – что он подлец, и словесно вызвать Козлова на поединок?

Он вышел на кухню, поставил на штатив телефон. Закрыл дверь, чтобы не разбудить Варвару. Организовал свет, зашторил окна, продумал мизансцену, убрал из кадра все лишнее. А пока производил манипуляции, думал о том, что и в какой последовательности скажет. Он не волновался и не задумывался, куда отправить потом записанный файл. Не сомневался: Козлов узнает все и так. Услышит его.

Присел на стул в кадр, напротив телефона. Нажал на красный квадратик записи.

– Послушай, Козлов. Ты подонок, исчадье рода человеческого. Нет, не так – в тебе нет ничего человеческого. Только желания, подобные человеческим. Богомерзкие твои хотелки: безумная тяга к власти, доминированию. Ненависть ко всему, что не есть ты. Ко всем людям, к тому доброму и чистому, к чему они стремятся. И паскудная любовь ко всему грязному и подлому, что только есть в роде человеческом. И еще в тебе кипит страсть уничтожить всех нас, перед этим вываляв в грязи. Ты скотина, Козлов! Ты подлец, ты свинья, ты подонок! И я, Алексей Данилов, тебя вызываю. Выходи на бой – я хотел сказать, на честный бой, но к тебе не применимо слово «честь». Ты не знаешь, что это такое. Поэтому просто – выходи драться! Померяйся со мной силами! Разве тебе не интересно? Не любопытно, что со мной за двадцать лет стало? Насколько я сумел развиться и вырасти, пока мы не виделись? Разве не хочешь умалить, унизить меня? Хочешь?! Но я тебя не боюсь! Давай, выйдем один на один – и посмотрим, кто кого! Свинья, скотина, подлая тварь! И учти, – Данилов подался вперед, уставившись прямо в камеру, – если ты вдруг струсишь и на равный бой, один на один, не выйдешь, я уничтожу тебя все равно, иным путем! Ты подлец – и я буду подлым! Поэтому лучше нам с тобой схватиться в поединке – в противном случае тебе придется до самой смерти ждать, не прилетит ли тебе через секунду пуля в висок. И она, твоя гибель, не заставит себя ждать! Давай, слабая, богомерзкая шмакодявочка, вылезай из своей норы!

Алексей выключил камеру.

Отчего-то казалось, что наговоренный текст вместе с изображением немедленно отправился по таинственным космическим каналам прямиком к адресату – странному потустороннему объекту, принявшему человеческий облик и человечье имя – Иван Степанович Козлов.

Он подошел к темному окну, откинул шторы. Поблизости змеились многочисленные пути Ярославской железной дороги. За ними на много километров лежали темные леса Сокольников и Лосиного острова, и где-то вдалеке поблескивали тремя-четырьмя зубцами торчащие над лесом многоэтажные современные новостройки с редкими огоньками полуночных окон.

Чуть скрипнула дверь. Данилов обернулся. В дверях стояла Варя в накинутом на голые плечи халатике. В глазах ее сверкали слезы.

– Ах, Лешенька, – с отчаянием выговорила она. – Ты все-таки это сделал. Зачем?!

– Вдруг сработает? – с наигранной беззаботностью отвечал он.

– Ты честный человек и к драке подходишь как честный. А он подлец и исчадие ада. К нему эти мерки неприменимы. Его надо раздавить, как таракана, и для этого все средства хороши. А не благородный рыцарский вызов: «Иду на вы!»

– Ой, будет тебе меня воспитывать! Я и сам сомневаюсь, правильно ли сделал.

– Пойдем, мой хороший. – Она взяла его за руку и повлекла в сторону спальни.

В ту ночь они любили друг друга с особенным исступлением, словно в последний раз.

А когда Данилов наконец уснул, был ему сон, который он сразу, немедленно – едва видение началось – воспринял и понял как ответ со стороны Козлова на его вызов.

Пригрезилось ему грустное безжизненное пространство – словно лунный пейзаж – на многие километры кругом. Вот только на Луне он оживляется круглыми пятнами разбросанных тут и там кратеров, вдобавок звездами и, если повезет, голубым диском Земли над горизонтом. Но тут кругом были только темные, громоздящиеся друг на дружке скалы. Неизбывной тоской веяло от этого пейзажа, полной безнадегой.

И среди этих безлюдных камней вдруг вырастает Козлов – огромный, нечеловеческий, сам будто каменный. Он возвышается на километры вверх, и могучая скалоподобная башка теряется высоко-высоко, в тяжелых черных тучах, в которых время от времени поблескивают молнии. Он смеется – неестественным, тяжелым, каменным смехом, и в такт ему камни и камушки осыпаются с его могучей скалистой фигуры.

– Вызывал? – гремит над окрестностью нечеловеческий голос. – Ну так я тебя!..