Колесницы судьбы

«Личники» каждую неделю меняются, чтоб, значит, к своему заданию и к ней не привыкали, а она ни с кем не успела подружиться, в сговор не вступила. Все похожи друг на дружку: мрачные, немногословные. Сегодняшнего, кажется, Илья зовут.

Ругаясь про себя, Аллочка накинула халатик, подошла к двери, открыла задвижку.

На пороге стояла здоровенная сисястая деваха лет сорока. Без спроса оттеснила Аллу, шагнула внутрь, захлопнула за собой дверь и задвижку закрыла.

– Что вам надо? – возмущенно воскликнула Аллочка, отрабатывая этюд «реакция на бесцеремонное вторжение».

– Давайте, Алла Николаевна, поспокойнее, без криков. Садитесь! – властно проговорила тетка.

Аллочка покорно присела на лавку у стола, на котором громоздились остатки полезного диетического кинообеда.

– Меня зовут Варвара Игоревна Кононова, я капитан ФСБ. – Бесцеремонная дама ткнула в нос Аллочке красное удостоверение. Документы «прикрытия» Варя в свое время не сдала, а особисты комиссии, халтурщики, прошляпили.

– У меня есть к вам важный разговор, а времени у вас у самой мало, скоро на площадку потребуют. Но так как беседа наша происходит исключительно в ваших интересах, поэтому давайте не будем тратить минуты на пустяки, а сразу перейдем к делу. Впитывайте мою информацию с ходу, договорились?

Аллочка глупенькой никогда не была, поэтому, расширив глаза, кивнула (отрабатывая этюд «важный разговор»).

– У вас есть отец, Беклемишев Николай Павлович, коммерсант из города Твери, так?

– Да, есть.

– В январе две тысячи двадцатого года против него было возбуждено уголовное дело по статье двести девяносто первой, дача взятки должностному лицу, так?

– Да. – Лицо у Аллочки дрогнуло, ресницы захлопали.

– Суд избрал меру пресечения – заключение под стражу и инкриминировал вашему батюшке часть вторую статьи двести девяносто первой, до восьми лет лишения свободы, правильно?

– Да, это так.

– А потом прошло пять месяцев, и в июне двадцатого года с вами в Москве познакомился один влиятельный человек. Он вошел в доверие, вы с ним разговорились и поведали ему, что тоскуете по папеньке, единственному близкому человеку, скоро суд, светит ему восемь лет, и все такое. И он, этот важный человек, сказал, что постарается помочь вызволить вашего любимого батюшку. Но только, намекнул он, вы должны проявить к нему сердечное участие.

– И ничего он не намекал! – сердечно выплеснулась Аллочка. – Я сама, если хотите знать, полюбила его! И да, вступила с ним в близкие отношения! А что, это запрещено?

– Очень хорошо! Вас же никто ни в чем не обвиняет, Алла Николаевна! Вы поступили как любящая дочь и были совершенно свободны в том, чтобы вступить в интимную близость с этим товарищем! Тем более вскоре – что случилось с вашим отцом?

– Его выпустили! Подчистую! Как Ваня и говорил!

– Правильно! Дело прекратили за отсутствием события преступления! А вы не только в знак благодарности стали сожительствовать с тем влиятельным человеком, но и потому, что он душевно понравился вам.

– Да, это так. – Аллочка отыграла этюд «оскорбленная невинность», вздернув подбородок.

– Вот только вам следует послушать одну аудиозапись. Этот телефонный разговор состоялся в декабре две тысячи девятнадцатого года, ровно за три недели до того, как вашего папеньку прихватили на даче взятки должностному лицу. Один из собеседников – городской голова Твери, а второго вы легко сможете узнать, потому что это не кто иной, как ваш любезный друг, впоследствии якобы избавивший вашего папеньку от длительного тюремного заключения, зовут которого Иван Степанович Козлов. Итак…

Деваха включила запись на своем телефончике.

Вагончик заполнил действительно хорошо знакомый Аллочке голос Козлова. Не далее как вчера вечером он кричал ей: «Давай, давай! Работай, шевелись! Активней!» – и больно шлепал по худенькой попе.

«– Это некто Козлов вас беспокоит, из Москвы, знаете такого?

– Слушаю внимательно, – голос собеседника звучит подобострастно.

– Там у вас в городе есть такой бизнюк, Беклемишев Николай, – шелест бумаг, – Николай Павлович, 1967 года рождения. Парой ресторанов, кажется, владеет. Магазинами».

– Узнаете голос? – переспросила дама.

– К-кажется, узнаю.

– Это Козлов Иван Степанович?

– Да, он.

– Ну, слушайте дальше.

Девица снова нажал на «воспроизведение».

«– Беклемишев? – раздался голос человека, аттестованного как «городской голова», – Да, имеется такой коммерс.

– У нас к вам пожелание, – надавил Козлов, – чтобы этого товарища больше на поверхности не было.

– Что вы имеете в виду? – после паузы осторожно переспрашивает руководитель из Твери.

– Закройте его. Желательно на длительный срок. Как говорится, есть человек, а дело найдется.

– А… За что закрыть?

– Уж вы сами выбирайте, за что. Уголовный кодекс у нас обширный, на любой вкус статьи имеются.

– Нет, я не про то… Что он такое натворил, раз его закрывать понадобилось?

– Да вам-то какая разница? Как говорится, меньше знаешь – крепче спишь.

– М-м, хорошо. Я посмотрю, что можно сделать.

– Неправильно отвечаете товарищу из Москвы. В наше сложное время я принимаю только один ответ: «Так точно, будет сделано».