Коллапс. Гибель Советского Союза

Горбачев сидел с невозмутимым видом, ничего не комментируя. Когда на следующий день он наконец взял слово, то сказал, что собирался назначить Шеварднадзе на должность вице-президента и воспринял его неожиданную отставку как личную обиду. Шеварднадзе, который слушал выступление Горбачева по телевизору в своем кабинете в Министерстве иностранных дел, закрыл лицо ладонью, побагровев от гнева, — Горбачев снова кривил душой. На следующее утро Горбачев пригласил Шеварднадзе в свой кабинет в Кремле — он был там вместе с Раисой, и они оба пытались отговорить Шеварднадзе от отставки. «Если уйдешь ты, — сказал Горбачев, — уйду и я». Вернувшись к себе в министерство, Шеварднадзе сообщил своим помощникам, что Горбачев отказывается признавать очевидное: он загнан в угол, с одной стороны на него давят сепаратисты, которые хотят разрушить Союз, с другой — сторонники жесткой линии, которые хотят ввести чрезвычайные меры, чтобы предотвратить крах. У него «нет другого выхода, он будет вынужден действовать жестко. И тогда все наше дело лишится смысла»[580].

Растерянность после ухода Шеварднадзе усугубилась два дня спустя, когда на съезде с докладом выступил Крючков. Шеф КГБ, как и прежде, высказывался об иностранном вмешательстве в советские дела. По его словам, Запад готов воспользоваться преимуществами открытия советской экономики. Оно способствовало «утечке мозгов» квалифицированных ученых и технических работников из советских предприятий. Он также говорил, продолжая линию Андропова 1983 года, о валютной войне, якобы развязанной Западом против Советского Союза: «Только в одном швейцарском банке хранятся 12 миллиардов рублей, которые в один момент могут быть выпущены на советский рынок и спровоцировать тяжелую инфляцию». Многие действия «наших иностранных партнеров, — подытожил он, — напоминают экономический саботаж»[581].

Когда Горбачев выдвинул Янаева на должность вице-президента, съезд отклонил его кандидатуру. Непонятно, кто чувствовал себя униженным больше — Горбачев или депутаты, которые считали Янаева бесполезным шутом. Во время перерыва группа представителей интеллигенции пыталась переубедить президента. Янаев, говорили они, неподходящая кандидатура для реформ. Горбачев ответил: «А какими фактами вы располагаете?»[582]

При повторном голосовании Янаев с небольшим перевесом прошел. Черняев записал в дневнике: «Съезд превращается в толпу… Скорей бы разогнать эту институцию». Ближайший помощник Горбачева решил на время отложить свое решение уйти в отставку. Ему стало жаль Горбачева[583].

Главным вопросом, который съезд не смог не то что согласовать, но даже обстоятельно обсудить, был Союзный договор. После года проволочек Горбачев наконец обратился к этой ключевой проблеме. Многим казалось, что слишком поздно. Но Горбачев вынул из шляпы еще одного кролика. В своем обращении он предложил провести общенародный референдум по вопросу, нужно ли реформировать Союз. Съезд проголосовал «за», предоставив руководству решать вопрос о сроках. Для Советского Союза год закончился целым рядом разногласий между различными частями распадающегося государства. Западные дипломаты и журналисты, получавшие предупреждения от своих либеральных друзей в Москве, были почти уверены, что крови не миновать и что армия скоро применит силу. Приведет ли этот кризис к рождению нового содружества? Или результатом будет только растущий хаос и кровопролитие? Никто не знал ответа на этот вопрос. Но мало кто мог тогда себе представить, что Советскому Союзу не суждено пережить 1991 год.

Часть II

Упадок и крушение

1991

Глава 7

Противостояние

Но что, кроме жестокого поражения, может ждать того человека, который желает и в то же время не желает?

Томас Карлейль о Людовике XVI в 1789 году[584]

Ельцин и Горбачев не помирятся, пока не встретятся в тюрьме.

Советская шутка

КРОВЬ В ПРИБАЛТИКЕ