Коллапс. Гибель Советского Союза

Горбачев смотрел выступление Ельцина по телевизору и убеждал себя, что его заклятый враг пьян. «Руки (Ельцина) дрожали, — вспоминал Горбачев спустя несколько лет. — Видно было, что он не владел полностью собой и с усилием, с натугой, читал подготовленный заранее текст». Советский лидер полагал, что референдум станет сокрушительным ударом по ельцинскому сепаратизму. В конце февраля Горбачев уехал в Минск, свое первое за несколько месяцев путешествие по стране. Там советский лидер предпринял атаку на «демократов», которых обвинил в разрушительном «необольшевизме»[639]. После возвращения в Москву он поручил Политбюро и секретариату «буквально мобилизовать всю партию» на референдум. Это, писал он своему заместителю по партии, «политическое сражение, может быть, решающее. Если партия его выдержит, оно поможет ей стать на ноги… Прошу основательно обсудить и, если хотите, перевести все партийное руководство на “чрезвычайный” режим». Глава российской компартии Иван Полозков обратился к лидеру: «Теперь, Михаил Сергеевич, вы прочно срослись с консерваторами». Настало время для президентского правления, принятия руководства над неэффективными парламентскими структурами СССР

[640].

2 марта Горбачев отмечал свой шестидесятилетний юбилей. Он получил поздравления от ведущих чиновников в кабинете партийного секретариата на Старой площади и произнес краткую речь о роли коммунистической партии в его жизни и в перестройке. Помощник президента Валерий Болдин вспоминал, что все прошло скромно, никто не славил генсека: «За него, великого и мудрого, тоста не предложил бы и самый искусный подхалим»[641]

. Потом советский лидер помчался в Кремль, чтобы его поздравили члены бывшего Президентского Совета, кабинета и личные советники. Лукьянов произнес трогательную речь. Язов преподнес в подарок саблю. Министр внутренних дел Борис Пуго вручил пистолет в кожаной кобуре с дарственной надписью и обойму патронов. Крючков тоже что-то подарил Горбачеву от КГБ, но никто не мог потом вспомнить, что именно. Черняев и Шахназаров зачитали текст совместного поздравления, адресованного лидеру. История, — говорилось в них, — запомнит Горбачева как великого руководителя, который совершил то, на что не осмеливались другие, — взял на себя «с огромным личным риском огромное историческое бремя», «сорвал» страну «с, казалось бы, намертво забитых заклепок». Горбачев сделал это «ради достоинства и блага страны, движимый совестью и стыдом за состояние, в которое ее завели» его предшественники. Текст поздравления включал цитату Авраама Линкольна: «Если конец будет благополучным, то все нападки против меня не будут иметь никакого значения. Если меня ждет поражение, то даже десять ангелов, поклявшись, что я был прав, ничего не изменят»[642].

Телевизионный призыв Ельцина к отставке Горбачева расколол российский Верховный Совет. Большинство было категорически не согласно с радикальными демократами, которые хотели использовать Россию как таран для разрушения советского государства. 21 февраля шестеро политиков, включая заместителей Ельцина и лидеров обеих палат, выступили против него. Они ожидали от внеочередной сессии Съезда РСФСР, которая созывалась через несколько недель, свержения Ельцина. Хасбулатов, единственный из заместителей Ельцина, кто остался ему верным, резюмировал: «Плохо дело. Большинство недовольно Ельциным. Впереди жестокая схватка»[643].

Волна общественной поддержки Ельцина поднялась из российских промышленных городов и регионов. Самой резонансной стала забастовка, объявленная комитетами горняков Кузбасса. Ее запустил член ельцинского консультативного совета Вячеслав Голиков. Журналисты называли его «советским Валенсой» по имени лидера польской «Солидарности», и он действовал соответственно прозвищу. На сей раз шахтеры не требовали мыла, моющих средств и улучшения жилищных условий. Они хотели избавиться от Горбачева. Сюрпризом для Голикова и других организаторов стало то, что произошло позже — к забастовке присоединились 200 тысяч горняков, которые были полны решимости не возобновлять работу. Это стало второй крупной акцией в промышленном секторе, она продлилась месяц и сотрясла экономику до основания[644]

.

В движении «Демократическая Россия» также не было полного единства в условиях «ползучего переворота». Интеллектуальные лидеры движения спорили: должны ли они последовать польскому примеру 1980 года, возглавить рабочих и осуществить политическую революцию? Или это было бы слишком опасно? Ельцин был склонен рискнуть. 9 марта на большом митинге «Демократической России» в московском Доме кино он снова призвал к отставке Горбачева и провозгласил, что наступило время спасать демократию и создать сильную организованную партию. Миллионы людей слушали его речь по радио[645].