Коллапс. Гибель Советского Союза

Через пять дней российский лидер встречался со своим консультативным советом. Попов, глава Московского городского совета, взял слово. Он считал, что российская «Солидарность» — плохой вариант: ведь тогда оппозиции придется принять на себя ответственность за экономику и ошибки прежней власти. В 1991-м объемы производства в стране упадут на 10 или даже на 20 процентов, сказал он. «Эта катастрофа по масштабам сопоставима с войной» или Великой депрессией в США в 1930-е годы. Обездоленные и безработные люди захотят авторитарного лидера, чтобы он решил их проблемы. Кого они найдут? В Америке нашли Рузвельта, а в Германии — Гитлера. Попов был согласен с Ельциным в том, что Горбачев — хитрый и ненадежный партнер. В то же время призыв к его отставке подтолкнул его в объятия партийной номенклатуры — сторонников жесткого курса. Эти люди ненавидят Горбачева, но они используют его, армию и КГБ для установления своей антипарламентской диктатуры. А потом избавятся от него. Советская хунта не продержится долго, — продолжал Попов, — возможно, год или полтора. Они не смогут получить западные кредиты или решить экономические проблемы. Но в краткосрочной перспективе их диктатура может нанести огромный урон российской демократии. Ельцин и другие оппозиционные лидеры будут арестованы и, возможно, ликвидированы. «Все мы можем погибнуть, — предсказывал Попов. — Что такое сейчас сторонник перестройки? Это узкий слой людей. Это 200, 300, ну 400 [тысяч?] человек всего. Уничтожить этот слой — это элементарная операция совершенно… Что потом будет, дальше? Страна что будет делать потом?» Лучшей тактикой, — заключал Попов, — было бы предложить партнерство Горбачеву[646].

Явлинский, вернувшийся в окружение Ельцина, поддержал мрачные экономические и социальные прогнозы Попова. «Экономическая реальность Советского Союза такова, — сказал он, — что республики, какой бы суверенитет они ни провозглашали, обладают лишь «декоративными структурами управления». Если они отделятся, то немедленно рухнут, включая и Российскую Федерацию. Явлинский сожалел, что в 1990-м все увлеклись «оппозиционной демократической борьбой за власть», на деле все остаются «пленниками этих декоративных структур», Верховных Советов, созданных когда-то большевиками и Сталиным. «Не бывает экономических программ без денег, без таможен, без валюты, без банков, без финансово-кредитной системы». Явлинский сравнил Советский Союз с самолетом, в котором Ельцин и его союзники из других республик остаются пассажирами, центральное правительство все еще сидит в кабине, управляет экономикой и контролирует деньги и кредиты. Единственный разумный курс, подвел итог он, — помочь людям в кабине справиться с управлением. В противном случае Российская Федерация разделит печальную судьбу Советского Союза. Разрушающаяся экономика, этнонационализм и «русский фашизм» разорвут страну в клочья[647]. Ельцин слушал с мрачным лицом. Он сказал, что получал «сигналы» от людей Горбачева о возможном сотрудничестве, но отклонил их как «очередной трюк». По его словам, он провел пятнадцать часов с Горбачевым, но не смог решить ни одного вопроса. Горбачев «три раза обещал, в глаза глядя: я все гарантирую! — и нет». Если консерваторы на российском съезде попробуют его отстранить, — сказал Ельцин, — он не сдастся, а вместо этого распустит сам съезд»[648]

.

За два дня до мартовского референдума Ельцин встретился с группой американских экономистов из Стэнфордского университета, которые прибыли в Москву, чтобы помочь российским экономическим реформам. Ельцин объяснил им свой замысел так: «У нас будет, как ранние США, — сначала власть штатов, потом создание США с ограниченными функциями». Сотрудничество между Россией и другими республиками — это путь к созданию будущей конфедерации без центральной власти. Экономическая реформа, — продолжал он, — «будет в России», а не в СССР, поскольку Горбачев явно не способен и не желает расстаться с коммунистическим наследием. «Мы разрушаем всю коммунистическую тоталитарную систему», — продолжил он доверительно. Россия заберет всю собственность на своей территории, включая оборонную промышленность. Союзный центр получит лишь функции обороны, дороги и атомную энергетику: «Не нужны большие организации Союза», в их числе шестьдесят министерств. «Не нужен Президент СССР»

[649]. На этот раз Ельцин говорил предельно искренне и от всего сердца. Как только ему представился шанс, он воплотил в жизнь то, что рассказал американцам.

НЕРАВНЫЕ ПАРТНЕРЫ