Коллапс. Гибель Советского Союза

На конференции присутствовал 42-летний физик Михаил Шнейдер, вдохновленный польским «Круглым столом» 1989 года. Он составил график передачи власти от Горбачева демократическим силам. По расчетам Шнейдера, в апреле 1991-го Горбачев должен был начать переговоры за круглым столом между всеми политическими силами и сложить с себя руководство партией, отменить государственную монополию на телевидение, распустить партийные организации в правительстве, КГБ, армии и милиции. К концу мая Горбачев был обязан расформировать кабинет министров и Верховный Совет СССР. Пока демонтировалось старое государство, республиканским лидерам предстояло образовать временное правительство. 1 октября учредительные собрания республик подписали бы новый союзный договор, а в конце месяца состоялись бы выборы Всесоюзного учредительного собрания. В случае отказа Горбачева сотрудничать «Демократической России» следовало объявить общенациональную политическую забастовку, рассуждал Шнейдер[723]

.

Еще одним политическим координатором движения был 37-летний Владимир Боксер, в прошлой жизни врач-педиатр. По его мнению, российский народ распадался на три группы. Лишь треть Боксер считал «демократически настроенными», поскольку они поддерживали Ельцина и отвергали союзное государство и Горбачева. Другую треть он отнес к «реакционным и консервативным силам» — они выступали за сохранение Союза и отвергали идею президентства в России. Третью промежуточную группу Боксер называл «болотом». С помощью энергичной пропаганды и мобилизации «болото» можно было убедить, и тогда российская демократия восторжествует[724]

.

К этому времени ведущие российские демократы исходили из того, что все республики СССР станут отдельными государствами. Чтобы победить, российская демократия должна была поддержать каждое движение за независимость, признать все этнические автономии, даже внутри РСФСР. Этнические столкновения провоцируются цеплявшейся за власть коммунистической номенклатурой, ее агентами и коррумпированными коммерческими структурами, утверждала Елена Боннэр. «Если демократы в других республиках откажутся вас поддержать — вы кончились», — заявила она собравшимся[725]

. Правозащитник Лев Пономарев заключил, что для обеспечения мирного переходного процесса, «правопреемницей СССР» может стать лишь федерация или конфедерация демократических государств. Но он же признал, что лидеры движений в Прибалтике, Рух на Украине и в других республиках отвергают федеративное государство «даже в посткоммунистическом обществе»[726]

.

Новоогаревское заявление шокировало лидеров «Демократической России». Им казалось, что Ельцин пошел на сговор с Горбачевым за их спиной. К их огорчению, забастовка горняков быстро прекратилась. Афанасьев и Боннэр считали это капитуляцией перед центральными властями. А как же общенациональная политическая стачка? А как же шахтеры и российская солидарность? Зачем упускать шанс отстранить Горбачева и его правительство от власти и провести настоящий, а не показной круглый стол с истинными демократами и демократическими лидерами в республиках?[727] Правой руке Ельцина Геннадию Бурбулису пришлось убеждать сбитых с толку радикалов, что никакой закулисной сделки нет. Решение Ельцина работать сообща с Горбачевым он назвал «единственной государственной основой для преобразований». При всей неоднозначности новоогаревского документа «Ельцин — демократ». Бурбулис добавил: «Кто-то считает, что Горбачев выиграл, а я считаю — ситуация в наших руках». Время оставить подозрения и сосредоточиться на президентской кампании Ельцина. Бурбулис назначил себя главным координатором этой кампании. Он даже рассчитывал стать кандидатом в вице-президенты. После многочасовых дебатов гнев сторонников демократии утих. Собрание движения проголосовало выдвинуть Ельцина президентским кандидатом от «Демократической России». Против выступил только один делегат, семеро воздержались[728].