Коллапс. Гибель Советского Союза

В числе проигравших в этом процессе оказался и Михаил Бочаров, автор программы «400 дней», председатель Высшего экономического совета России. За несколько месяцев до путча Бочаров планировал создать госкорпорацию по продаже советских военных активов, находившихся на территории стран Балтии и Восточной Европы. В намеченные для продажи объекты входили военные базы, инфраструктура, склады и тяжелое оборудование. По оценкам Бочарова, прибыль госкорпорации от выручки только с госсобственности в Прибалтике могла составить до 100 миллиардов долларов. Он переговорил с Язовым, Крючковым и Пуго, войсковые подразделения которых охраняли военные базы на Балтике. Лукьянов вроде бы пообещал ему, что Горбачев подпишет эти документы, когда вернется из отпуска. Крах хунты обрушил все планы Бочарова. В дни чрезвычайного положения он оказался в служебной командировке в Вене и возвращаться не спешил. В силу этого он утратил доверие Ельцина — конкуренты Бурбулис и Хасбулатов быстро выдавили его из российских структур власти[1154]

. Кручина и Бочаров полагались на центральный бюрократический аппарат как на центр, связующий узел для новых цепей поставок и инвестиций. Самоуничтожение советского государства застало их врасплох.

Глава «Газпрома» Виктор Черномырдин вдруг обнаружил, что он может полагаться только на себя самого — его корпорация лишилась государственных кредитов и субсидий. В такой же ситуации оказались и сотни других, подобных ему «красных директоров». Управляемый министерством государственный бюджет практически полностью перестал получать налоги из республик — в казну поступило всего 11 процентов полагавшихся налоговых сборов. Тем временем зарплаты, пенсии и другие социальные выплаты индексировались в соответствии с инфляцией и по сравнению с предыдущей осенью выросли вдвое. У директоров государственных предприятий не было денег на зарплаты рабочим — даже на комбинатах, производивших ядерное оружие[1155]

.

Внезапный крах централизированного государства запустил процессы анархии в советской экономике. В классическом фильме «Грек Зорба» (1964) греческие крестьяне разграбляют дом и поместье скончавшейся богатой дамы, у которой не было законных наследников. Из дома в мгновение ока исчезает все — остается только пустой каркас. В аналогичной ситуации оказалась собственность в СССР. На нее претендовали не крестьяне, а молодые предприниматели, получившие значительную фору от партаппарата во время горбачевских реформ, но главной своей целью видевшие сколачивание капитала любыми доступными средствами. Многие из них вышли из комсомола — советские власти давали комсомольским активистам привилегированные условия для создания «социалистических кооперативов», в числе которых оказались и первые коммерческие банки. Лично знавший многих таких комсомольцев-бизнесменов британский журналист Пол Хлебников позднее писал: КГБ и партия «совершили ту же ошибку, что и царская охранка веком ранее», а именно поддерживали агентов революции в надежде сохранить над ними контроль. Спустя восемь десятилетий Николай Кручина и КГБ породили «гангстеров и капиталистов, разрушивших в конечном счете Советский Союз»[1156].

Какую бы роль новые капиталисты ни играли в советской драме, с падением хунты они ощутили невиданную и немыслимую прежде свободу. После путча «деловая газета» «Коммерсантъ» вышла под заголовком «Слава богу, перестройка кончилась». Редактор газеты, 32-летний Владимир Яковлев был сыном Егора Яковлева, главного редактора «Московских новостей», ведущей газеты времен гласности. В отличие от верившего в «гуманный социализм» отца, молодой Яковлев провозглашал полное безразличие к каким бы то ни было идеалам или идеологиям. Он хотел строить «нормальное общество», под которым понимал чистый, без каких бы то ни было ограничений, капитализм. Это был поколенческий сдвиг. В опубликованной «Московскими новостями» беседе с отцом Владимир объяснял, что все горбачевские указы давно уже перестали работать, так как перестали отражать реальность на местах. Местные власти, утверждал он, практически полностью зависят от молодых предпринимателей — «даже не на уровне предметов роскоши, а в сегодняшних рыночных условиях на уровне еды в холодильнике для себя и для своих детей»[1157].