Коллапс. Гибель Советского Союза

Составитель речей госсекретаря Бейкера Эндрю Карпендейл писал своему начальнику, что пришло время выделить максимальный объем помощи и мобилизовать американских союзников на помощь демократам в России: «Следующие несколько месяцев могут решить их судьбу». Он сослался на недавнюю речь Буша в годовщину Перл-Харбора: «Мы сокрушили тоталитаризм и, сделав это, помогли нашим врагам создать демократии. Мы обратили наших недругов в наших друзей, излечили их раны и при этом возвысились сами». Соединенные Штаты, — продолжал Карпендейл, — «сегодня в такой же ситуации: мы выиграли холодную войну мирным путем, теперь нужно решить, как говорит Явлинский, что делать с побежденными». Если демократы в России, на Украине и в других частях [бывшего СССР] добьются успеха, «мы действительно сможем установить новый мировой порядок». В противном случае «мы столкнемся с опасностью авторитарного разворота или фашизма»[1479]

.

Бейкер не верил в выбор «либо-либо». Он знал, что в США план Маршалла для русских не пройдет. Министр финансов Николас Брейди и конгресс такого бы не одобрили. Единственный реалистичный план состоял в том, чтобы помочь демонтировать и хранить в безопасности советское ядерное оружие. Сенаторы Сэм Нанн (демократ) и Ричард Лугар (республиканец) добились от конгресса ассигнования на эти цели 400 миллионов долларов. В то же время Бейкеру была прекрасно известна особенность американской политической жизни: правительственные инициативы должно подавать публике в идеалистической упаковке. Образы Карпендейла этому прекрасно соответствовали. Призыв поддержать бывшие советские республики помог бы администрации предотвратить то, чего она опасалась — возвращения США после победы в холодной войне к изоляционизму[1480]

.

12 декабря с согласия Буша и Скоукрофта госсекретарь прибыл в Принстонский университет, свою альма-матер, чтобы выступить с речью о «состоянии постсоветского пространства». Он отдал должное мудрости Джорджа Кеннана, основоположника политики сдерживания СССР, который сидел в аудитории. Бейкер призвал Запад «воспользоваться новой русской революцией, запущенной провалом августовского путча». Тему ядерного оружия он украсил возвышенной риторикой. «Только маг мог обратить траченное молью тряпье в новую крупную инициативу», — заметил его биограф. Бейкер не стал проводить аналогию с побежденными Германией и Японией. Вместо этого он использовал аллегорию: если во времена холодной войны две сверхдержавы напоминали «скорпионов в банке», то теперь западные страны и бывшие советские республики представлялись «неуклюжими альпинистами на горной круче» на пути к свободе и демократии. Если какое-то из государств, скажем, Россия, «свалится в фашизм или анархию», то потянет за собой и остальные. Практические предложения Бейкера напоминали о воздушном мосте в Западный Берлин 1948–1949 годов, а не о плане Маршалла. Предполагалось, что в течение зимы американские военно-транспортные самолеты станут доставлять в города Советского Союза гуманитарную помощь, в том числе просроченные армейские пайки[1481]

.

На следующий день Ельцин позвонил Бушу и доложил, как продвигаются дела. Россия договорилась с Казахстаном и еще четырьмя «странами» бывшего СССР о перезаключении соглашений об СНГ. К ним также решили присоединиться Молдова, Армения и Азербайджан. Документы предполагалось подписать 21 декабря. Ельцин сообщил, что встретился с Генеральным штабом армии и силами внутренней безопасности: «Все они поддерживают наше решение… В Москве все очень спокойно. Я каждый день говорю с Михаилом Сергеевичем Горбачевым, чтобы переходный период прошел спокойно, без потрясений». Он подчеркнул, что «всесоюзные советские органы будут перемещены в Россию… разведка, безопасность и прочее»[1482]

.

Бейкер снова вылетел в Москву. Когда 15 декабря американский госсекретарь и его команда прибыли в аэропорт Шереметьево, выяснилось, что им повезло вообще приземлиться. Большинство советских аэропортов и воздушные перевозки оказались парализованы из-за отсутствия авиационного топлива. В серой зоне распада государственности и анархии советская нефть перенаправлялась на экспорт независимо от наличия или отсутствия официальных лицензий. Пока миллиарды нефтедолларов утекали на офшорные счета, советским пилотам не на чем было летать, а большинство автозаправок по всему Советскому Союзу пустовали. Бейкеру пришлось звонить Козыреву, чтобы убедиться, что его самолет заправят для обратного перелета в США. Министр иностранных дел России заверил: ситуация с топливным кризисом «не настолько плоха» и пообещал решить проблему[1483].