Коллапс. Гибель Советского Союза

Бейкер поражался тому, как все власть предержащие в бывшей советской империи вдруг ощутили нужду в признании США. В требованиях Ельцина, однако, было нечто противоречивое. Он говорил о России как о стране с «тысячелетней историей», но при этом заявлял права на постоянное место СССР в Совете Безопасности ООН. Он хотел быть справедливым и действовать на равных с другими республиками, но в то же время объявил все советские посольства за рубежом достоянием Российской империи «до 1917 года». Он желал, чтобы каждая из республик вошла в Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе, но чтобы бывшие советские вооруженные силы, теперь под российским контролем, «влились в НАТО». Бейкер ответил, что США могли бы признать Россию государством-правопреемником СССР в качестве «символического жеста», но увязал это с «ключевыми вопросами по существу», прежде всего с контролем над ядерным оружием. Просияв, Ельцин отвел госсекретаря в другую комнату, где вместе с ними присутствовали только Шапошников и переводчик. Существуют две «горячие линии» для систем ядерного оружия, пояснил он. Первая представляла собой систему конференцсвязи для консультаций, которая включала лидеров России, Украины, Белоруссии и Казахстана. Другие республики «не имели права голоса», поскольку на их территории ядерного оружия не было. Из четырех «ядерных» республик только у России была возможность для запуска ядерных ракет. Украина не могла этого сделать, к тому же вывод тактического оружия с ее территории в РФ практически завершился. Руководители Украины, Белоруссии и Казахстана «не знают, как все устроено, поэтому говорю только вам. Они удовлетворятся наличием телефонов», — доверительно делился с Бейкером Ельцин. Когда ядерное оружие республик вывезут в Россию, телефоны тоже изымут. Вторая «горячая линия», для принятия решения о запуске ядерных ракет и других стратегических систем, связывала Горбачева, Ельцина и Шапошникова. Однако, по признанию Ельцина, «на сегодняшний день» только у него и Шапошникова имелись «чемоданчики с ядерной кнопкой», причем «Шапошников не мог активизировать ее один». Это значило, что «ядерный чемоданчик» Горбачева уже отключили. Телефон, по которому Горбачев мог давать команды, связанные с ядерным оружием, уберут «до конца декабря», подытожил Ельцин[1486]

. Российский лидер оперативно выполнил главное условие США и был убежден, что путь к американскому признанию России расчищен.

Высокопарная речь Бейкера о демократической революции в России породили всплеск ожиданий в команде российских реформаторов. Козырев вспоминал свой разговор с Бейкером в августе, в момент провала путча: «Мы ждем, что либо Буш, либо ты… произнесет Фултонскую речь наоборот». По мнению министра, вместо крестового похода против коммунизма Белый дом теперь должен был возглавить кампанию помощи российским демократам: «К власти в России пришли нормальные ребята, хорошие, дураки, идиоты — кто угодно, но они хотят с вами просто быть в одном месте. Нужно их поддержать, нужен новый план Маршалла, нужно закрыть на все глаза и выделить деньги, оказать политическую, идеологическую поддержку, помогать на полную катушку». Козырев считал, что в своей речи в Принстоне госсекретарь «сказал ровно это, слово в слово». Министр иностранных дел России решил убедить Гайдара, что приезд Бейкера — подходящий момент, чтобы поставить этот вопрос перед американцами: «Мы с ним где-то на бегу переговорили насчет выступления Бейкера». Козырев предполагал, что Гайдар успеет обсудить это с Ельциным[1487]

.