Коллапс. Гибель Советского Союза

Сразу после приземления в киевском аэропорту Борисполь московская делегация отправилась в Раду для встречи с Кравчуком и другими украинскими парламентариями. Переговоры продолжались всю ночь. В обстановке эмоционального накала Кравчук и Руцкой подписали российско-украинское соглашение, в котором была подтверждена приверженность украинско-российскому договору от ноября 1990 года как основы всех нынешних и будущих переговоров. Журналисты обратили внимание, что обе стороны говорили о «бывшем Союзе». Украинцы пообещали приостановить формирование собственной армии на время «переходного периода» – обещание, соблюдать которое они были не намерены. Кравчук согласился, что Украина вернется к новоогаревскому переговорному процессу, но с оговоркой – украинцы примут решение о своем пребывании в будущем союзе 1 декабря, в день проведения украинского общенационального референдума и президентских выборов^[1150]

.

Первое противостояние между славянскими республиками завершилось в пользу Украины. Кравчук мог начинать президентскую кампанию, не опасаясь настроить против себя русскоговорящих жителей Восточной, Центральной и Южной Украины. Российские переговорщики между тем прекрасно отдавали себе отчет в том, что коренные противоречия устранить им не удалось. Крым оставался яблоком раздора. Россия уже отдала прибалтам советские порты и базы на Балтийском побережье, выход же Украины означал потерю 19 из 22 черноморских портов. Ощущение несправедливости российско-украинского соглашения станет главным источником конфликта на годы вперед^[1151]

.

«НАБЕГ НА БАНКИ»

Август стал последним месяцем жизни Николая Кручины. В своей должности Управделами ЦК КПСС он контролировал все активы, финансы и инвестиции партии. Молодым человеком Кручина вместе с советскими танками вошел в восставший Будапешт в 1956 году. 23 августа 1991 года после того, как советские танки покинули Москву, а демократические эмиссары из московского правительства вынудили его закрыть здание ЦК, он чувствовал себя подавленным и преданным. Затем последовал звонок Горбачева с сообщением о роспуске партии – он приказал Кручине выплатить партийным функционерам выходные пособия. Эмиссары «Демократической России» вновь пришли к Кручине с допросом о партийных фондах и инвестициях. Это была последняя капля. Рано утром 26 августа Кручина выпал с балкона своей квартиры в охраняемом правительственном доме. В предсмертной записке он написал: «Я не преступник и заговорщик… Но я трус». Вскрытие и следствие никаких признаков насильственной смерти не обнаружили^[1152].

Падение Кручины стало символом конца советского государственного капитализма под контролем центральной номенклатуры. Условия присвоения накопленной десятилетиями государственной собственности радикально изменились. Находившийся тогда в Москве молодой американский исследователь для описания этого процесса использовал метафору «набег на банки». Советская номенклатура, говорил он, ринулась на захват государственных активов, как рвутся забрать свои деньги вкладчики банка, стоящего на грани банкротства. Смерть Кручины вполне могла быть самоубийством, но многим людям у власти она была очень удобна. Чуть более месяца спустя, 6 октября, погиб предшественник Кручины 81-летний Георгий Павлов – тоже выпав с балкона своей квартиры. Через десять дней аналогичная смерть – только на сей раз падение не с балкона, а из окна – настигла еще одного партийного чиновника, отвечавшего за перевод средств иностранным компартиям. Эти загадочные «дефенестрации» подогревали слухи об «исчезнувших» партийных фондах. Было проведено несколько расследований, все они оказались безуспешными. Перечисление огромных средств распадавшегося советского государства на частные счета в банках Лондона, Нью-Йорка, Швейцарии и некоторых офшоров продолжался^[1153].