Коллекционер желаний

Что-то знакомое, неуловимо знакомое было и в его осанке, и в том, как он сложил руки на коленях… Что-то знакомое, пугающе знакомое, было в том, как он…

Человек поднял голову и посмотрел на Катю. Словно завороженная этим взглядом, она встала и медленно начала приближаться к нему.

Человек улыбнулся. Никаких сомнений не осталось.

– Миша… – Катя вскрикнула и потеряла сознание.

Глава 3

Испугавшееся сознание спряталось в черную бездну обморока и не желало выбираться на поверхность. Оно цеплялось изо всех сил за эту покойную первозданную пустоту. Но там, откуда оно сбежало, с подобными желаниями не считались. Словно кролика за уши, выудили они удивленное сознание из этой благостной бездны.

Сначала вернулись звуки: резкие и неприятно громкие голоса то ли ссорились, то ли просто спорили. Потом стало холодно и запахло чем-то знакомым, но совершенно сейчас неуместным.

Катя открыла глаза. Белое растерянное лицо Михаила нависало над ней. Что-то холодное и неприятно шипящее стекало с онемевшего Катиного лба по волосам за шиворот, и пахло удивительно знакомо, но абсолютно не отгадываемо.

– Ну вот, ну вот. Я же говорил: никакая не эпилепсия, обычный обморок, только более глубокий и продолжительный. – Мишины побледневшие губы растянулись в улыбку, вымученную и такую же бледную.

– Да сталкивался я с подобными обмороками. – Ренат с бутылкой шампанского в руке вышел из-за изголовья дивана, на котором она лежала. – Очень похоже на начальную стадию. – Он приложился к бутылке, сделал из горлышка глоток, сморщился и выдохнул воздух. Наверное, из этой бутылки он и поливал ее шампанским, чтобы привести в чувство. Вот откуда эти шипящие капли и этот знакомый запах. Не нашлось под рукой воды, потому шампанским…

– Не говори ерунды! – Михаил нетерпеливо махнул на Рената рукой. – Катенька, как ты? – Он взял ее за руку. Катя слабо улыбнулась.

Да, это действительно он, ее Миша. Его голос, его ладонь, мягкая и теплая. И звуки реальны, реальны ощущения, его прикосновения реальны – обморок кончился, ушел в небытие до следующего раза. Это реальный Миша, ее Миша. Но как же тогда тот, на кровати, с простреленным лбом? Как же тогда…

Катя не отрываясь смотрела на Михаила, боясь отвести взгляд хоть на секунду, боясь моргнуть, словно от этого он тут же мог исчезнуть, снова перестать быть.

Но как же так, как же так? Как может такое быть?

Миша легонько сжал ее руку, поднес к губам и осторожно поцеловал.

– Ну что ты, моя маленькая? Видишь, все хорошо, я здесь, я с тобой.

Нет, не может быть, не может! Так не бывает.

И все же как… там, на кровати, с простреленным лбом и с холодной мертвой рукой? Миша здесь. Кто же там?

– А там… – Катя с трудом разлепила губы, голос не слушался, липкий, противный ком стоял в горле.

– Что, Катенька, что? – Михаил ласково улыбнулся ей и шутливо приставил ладонь к уху. – Я не слышу, что ты сказала.

– А там тогда кто? – голос наконец прорвался сквозь ком. – Там, в спальне?

– Ясно – не я, – Михаил засмеялся. – Я тебе все объясню. Тебе получше?

– Кто там, Миша? Кто? – Снова подступил ком, и что-то случилось с глазами – комната поплыла, Мишино лицо исказилось, словно Катя смотрела на него сквозь стеклянный стакан с водой.

– Я потом тебе все объясню, когда придешь в себя окончательно. А сейчас еще полежи…

– Кто там, Миша, скажи! Сейчас скажи. – Катя резко села на диване, схватила Михаила за руку и впилась в него умоляющим, нетерпеливым взглядом, как будто вся жизнь ее теперь зависела от его ответа.

– Ну что ты так реагируешь? Успокойся. Там – подлец и убийца. Он не только меня хотел убить, но и… Так что… – Он притянул ее к себе и поцеловал в макушку. Катя слегка отстранилась и снова пристально на него посмотрела.

– Но это-то ты? Действительно ты? Не могу поверить! – Она несмело дотронулась кончиками пальцев до его плеча.

– Я, малыш, я, можешь не сомневаться. Живой и здоровый. – Михаил улыбнулся и погладил Катю по щеке. – Как я соскучился по тебе! Такое ощущение, что мы долго-долго были в разлуке, много лет, а не несколько дней.

Он помолчал, с умилением глядя на Катю, лицо у него сделалось грустным и задумчивым.

– Но почему же ты мне ничего не сказал, не предупредил, что ты… Ты не можешь представить, как я…

– Могу, Катюша. Я вполне представляю, что ты пережила. Но… я боялся, что ты не согласишься. Я объясню тебе, все объясню, и ты увидишь, что по-другому поступить я не мог. Ты поймешь меня, я уверен. И все у нас будет хорошо, очень, очень хорошо. Вот так-то, Катенька, вот так-то… Но не думай, не думай пока ни о чем. Сейчас мы будем праздновать, просто праздновать.

– Праздновать? Что?

– Ну, что ты? Мое возвращение, мое воскрешение из мертвых разве не достаточное основание для празднования?

– А! Конечно, достаточное. Прости, я не совсем еще хорошо соображаю.

– Да и Новый год, как-никак. А для нас он будет новее нового, новый-преновый, самый новый. Все будет теперь совсем по-другому, по-новому.

Михаил повернулся к Ренату, тот сидел у двери на стуле, все с той же бутылкой шампанского, к которой то и дело прикладывался.