Колода без туза

— У нас не партия в покер, я не расположен шутить, — зло парировал Овчинников. — Надоели дурацкие ловушки. Думал, что после фальшивого расстрела вы угомонились. Вижу, что ошибся.

Мещеряков усмехнулся. Потом, уже серьезно, негромко произнес:

— Знаете, капитан, для меня наша встреча — большая удача.

— Для меня также, — успокоившись, сказал Овчинников. — Но, пожалуйста, держите своего подручного на короткой сворке.

Кадыров побледнел. Есаул сделал ему знак сидеть смирно. Помолчали. Потом Овчинников спросил Мещерякова:

— Как вы поступите, когда освободите тюрьму, уничтожите красных и взорвете мост? Если, конечно, это не секрет.

— От вас нет секретов, — почти торжественно произнес Мещеряков. — Я немедленно уйду с отрядом в Маньчжурию. В России больше делать нечего. Вмешиваться в нашу агонию под Владивостоком бессмысленно. Разумнее укрыться за кордоном. Собрать силы для новой схватки. Как сделал в восемнадцатом году адмирал Колчак. Потом мы, как он, снова перейдем границу Маньчжурии. Надеюсь, в остальном мы будем счастливее адмирала. И уж тогда — о, тогда на каждом столбе от Читы до Москвы будет болтаться по коммунисту!..

Ноздри Кадырова плотоядно дрогнули. Лицо Мещерякова от волнения побледнело.

— Сад, где на деревьях развешаны красные? — недоверчиво осведомился Овчинников. — А вы уверены, что вас поддержит народ? Одними солдатами войны не выиграть.

— В каждом городе есть наши люди, — сказал есаул. — У красных они вне подозрений. Эти люди — ножи в спину революции. Они наша надежда, а не народ. Народ — быдло. Лишь бы нажраться. Ему все равно, кто правит: царь в короне или комиссар в картузе. Историю делают одиночки, а не стадо.

— Красивые слова, — скептически поморщился Овчинников. — Всем надо оставаться здесь, а не уходить за границу. Оставаться и драться до конца.

— Так вы и намерены поступить? — осторожно спросил есаул.

— Разве вам не нужен еще один агент в их тылу? — вопросом ответил Овчинников.

— Нужен, — кивнул есаул. — Очень нужен. Да еще такой, как вы. Хороший агент в тылу врага стоит армии. Но наши люди надежно законспирированы. А вы слишком на виду, слишком рискуете. — Мещеряков покачал головой и с явной симпатией сказал: — Уходите с нами, капитан. Здесь вы пропадете. Ни за грош пропадете. Именно умение проигрывать отличает профессионала от любителя.

— Моя война не окончена, — сказал Овчинников. — Красные ценят военспецов. Командир взвода — первая ступенька. Поднимусь выше, а там посмотрим!

— Думаете, массовый побег из тюрьмы пройдет для вас бесследно? — с сомнением спросил есаул.

— Я в этом уверен, — ровно произнес Овчинников. — У моста меня ведь не будет. В четверг вечером в клубе премьера любительского спектакля с моим участием. Вы расстреливаете засаду из пулеметов, а я стою у рампы на коленях перед Ниной Петровной и палю себе в висок из незаряженного браунинга. Лучшего алиби не бывает.

— Что ж, вам виднее, капитан… — Есаул глядел на Овчинникова с грустью и словно бы уже издалека, с другого берега. — Очень жаль, что вы не уйдете с нами. Бог свидетель, я сделал все возможное, чтобы вас убедить.

— У каждого своя дорога, — твердо сказал Овчинников и встал из-за стола. — Спасибо за угощение. Рад, что план вам подошел.

Он надел шинель и буденовку. Уже в дверях обернулся и с улыбкой произнес:

— Подарок Шерифу — за мной.

Разговор этот происходил поздней ночью. А на следующий вечер Мещеряков стал претворять в жизнь так понравившийся ему план капитана Овчинникова.

В ресторанном зале сновали между столиками расторопные официанты, вовсю веселились раскормленные нэпманы и их стройные подруги. На эстраде чернявый малый в соломенном канотье, отбивая чечетку под аккомпанемент смело декольтированной пианистки с пышным бюстом, сипло пел:

Эх, Алла, Алла, кого ты обнималаВ горжетке, что тебе я подарил?Иль я тебя не холил, иль я тебя неволил,Иль я тебя, родная, не любил?..

Внезапно за столиком у окна словно граната взорвалась: подгулявший купчик с размаху швырнул о пол хрустальный фужер.

— Пей, гуляй, душа на полянку! — орал он. — Однова живем!

В зале наступила настороженная тишина. К скандалисту поспешил хозяин, толстяк в мятом смокинге. С опаской наклонился над купчиком:

— Прошу вас, потише…

— Сгинь! — ощерился гость. — За свои кровные гуляю!

И стал швырять на пол другие фужеры. Стекло брызнуло под ноги перепуганному ресторатору. Подбежал усатый милиционер:

— Перестаньте хулиганить, гражданин!

— И ты, гнида, туды же? — Пьяный повернул к блюстителю порядка белые от ненависти глаза и, схватив со стола тяжелую нераскупоренную бутылку с шампанским, бросился на милиционера. После короткой борьбы тот исхитрился завернуть хулигану руку за спину. Бутылка покатилась под стол. Милиционер потащил купчика к выходу.

— Недолго вам, иудам, править! — истошно орал скандалист. — Всех Мещеряков перевешает!.. Пер-р-ревешает!.. У-у-сех!..