Колодезная пыль(СИ)

- А с того, Ядвига Адамовна, что сегодня принесли странное письмо. Признайтесь, вы тоже получили. Ведь так?

- А, вот вы о чём! Но, простите великодушно, какое я к этому имею отношение?

- А такое! Кто недавно сказал Павлику Зайцу, чтоб уже искал дом?

"Письмо? Какое-то пришло. Я ещё подумал, опять бумажный спам. В прихожей оставил, не посмотрел даже. Причём здесь Павлик и его дом?" Павел Петрович Заяц, жилец из квартиры номер один, всем успел надоесть уговорами продать разом все квартиры в доме номер десять и переехать в деревню. Всерьёз его болтовню никто уже не воспринимал.

Тащиться в прихожую за письмом у Валентина Юрьевича желания не было. Между тем, пикировка под окном перешла в новую фазу.

- Вы и ваши друзья из мэрии, подлецы-демократы, разграбили страну, - митинговала Резиновая Зина. - А теперь вы хотите выжить нас из дому? Не выйдет!

Несомненно, Зинаида Исааковна открыла дверь полностью, и, уперев левую руку с отставленной горстью в тощий бок, указательным пальцем правой изображала метроном.

- Что разграбили? После ваших друзей коммунистов от страны остались одни развалины, - приятным контральто возражала госпожа Вишневская. - Выселять из дому это ваши методы, Зинаида Исааковна. Нет, ну это же надо! У меня знакомства в мэрии?! Прошу прощения, а ваши связи, на которые вы вечно намекаете?

Вне всяких сомнений, Ядвига Адамовна вернулась на веранду и теперь стояла перед старой комсомолкой в третьей балетной позиции. Внизу грохнула дверь. "Зина вышла из себя во двор", - решил Валентин. И точно - после короткой зловещей паузы прямо под окном вскрикнули: "Мои связи! Она говорит - мои связи!" Слышно было великолепно, точно из первых рядов партера. Видеть необходимости не было, и без того понятно, что Зина спустилась по лестнице, затем, стоя к зрителям спиною, воздела руки к небу подобно королю Лиру и вскричала. Всё было как обычно. В открытое окно кабинета полетели либералы и кровавое энкавэдэ, плутократы и диктаторы, ночные бабочки и банные комсомолки; фурией Троцкий влетел, следом протиснулся Сталин, держа под мышкой товарища Берию, потом почему-то проскакал навстречу Петлюре батька Махно. Впрочем, до настоящего времени стороны не дошли - быстро выдохлись, дал себя знать возраст. За восемьдесят обеим. Вынужденное перемирие. За кашлем и оханьем донеслось до Валентина, как бы из-под земли:

- Вася-а! Вась!

Ольга Александровна звала кого-то: кота или мужа.

- Вася-а! Слышишь меня? Выдь во двор, мне отсюда не слышно!

Оленька Вельможная имела обыкновение в это время суток сидеть у окна своей квартиры - того, что во двор. После рождения дочери расплылась, выходить в мир стало ей тяжко, поэтому утром, подобно сказочной красавице, садилась к северному окошку - к тому, что выходит на улицу, а вечером перебиралась к этому, южному. И витязей посылала на подвиги.

- Вася! Выдь, послушай, про что они. С письмом чего-то. А я тебе говорю выдь! После расскажешь.

Значит, муж, а не кот. Кот, если что и услышит, ни за что не расскажет. Не так воспитан. Джентльмен.

Очевидно, Вася Вельможный, в мальчишестве Дубровский, поддался на уговоры. Ключик услышал как: "Василий Степанович, вот вы как человек высокообразованный скажите, кто виноват?" - слегка задыхаясь, выговорила Резиновая Зина.

- Философ-водопроводчик! - иронически прокомментировала неподражаемая Ядвига.

Василий Степанович Дубровский на самом деле получил хорошее образование, окончил философский факультет университета, но обзаведясь семьёй, сменил фамилию и сделался слесарем-водопроводчиком. Пристрастия к философским умопостроениям не утратил, однако под давлением обстоятельств и жены приобрёл новую склонность - ноблесс оближ! - запил.

- А что тут у вас такое? - хотел спросить Василий Степанович, но получилось у него только: "Ашот тутуас акоэ?" - поскольку конец рабочего дня уже был отмечен должным образом.

- Фу-у! - сказала Ядвига Адамовна. Надо полагать, вопрос угодил в неё вместе с выдохом.

- Ай! Да вы сядьте, Вася, - засуетилась Резиновая Зина, в которую угодил не вопрос, а сам Василий Степанович.

Во дворе завозились, покрикивая изредка: "Фсёяссам!" "Сюда, Вася, на крылечко. Осторожно!" "Ашот тутуас?" "Вот он, ваш пролетарий умственного труда, Зиночка, во всей красе".

- Траит суа квемкве волуптас! - звучно и неожиданно отчётливо изрёк, утвердившись на крыльце Вельзевулова логова, философ-водопроводчик.

- Знаю я ваши страсти, - заметила Ядвига Адамовна Вишневская, непримиримая к чужим порокам.

- Правильно, Василий Степанович, все беды от попов и ханжей, - поддержала соседа Зина. Латыни не зная, подозревала, что всякое латинское высказывание имеет клерикальный или антиклерикальный смысл. - Кстати, о ханжах. Павлика бы вызвать сюда, если он дома. Кажется мне, Ядвига Адамовна, что вы с ним по квартирному вопросу снюхались.

"Вызвать в собрание товарища Зайца и отхлестать, - подумал Ключик. - Зина соскучилась по партактивам".

- Снюхались?! Вы полагаете?! - вскипела госпожа Вишневская. - Что ж, позову, если вы настаиваете. Но вряд ли он дома.