Колодезная пыль(СИ)

Ольга Александровна, когда съезжала, оставила Валентину ключи от квартиры номер три и попросила отдать кое-какие вещички двум-трём родственникам, которые зайдут на днях. Обещала присылать записки с точными указаниями. Первые десять-пятнадцать человек действительно предъявляли пожелтевшие выдирки из тетради в косую линейку, на которых пляшущим почерком Ольги Александровны накарябано было: "топчан вас зел бол комн", "мойка кух" или "занаве цветаст все", а ниже красовалась разбитая параличом подпись. Хоть гости и не были похожи ни на кого из Вельможных, особенно вьетнамец, унесший все цветастые занавески, Ключик исправно выдал и занавески, и топчан Василия из большой комнаты, и мойку из кухни, и множество других полезных вещей. Через две недели поток записок иссяк, но родственники поступали в том же темпе. И гости пошли какие-то подозрительные, поэтому пришлось Валентину Юрьевичу требовать телефонного подтверждения, каковое подтверждение он получал неизменно. Обязанности кладовщика утомили его. Вещи, казалось, не закончатся никогда, но в один прекрасный день явилась бомжеватого вида компания и забрала всё тряпьё, ворохом валявшееся по углам, а напоследок сняла карнизы и обрезала под потолок люстры. Каждая тряпица при этом послужила объектом отчаянного телефонного торга, в итоге кладовщика ожидал приз: соседка сдержано поблагодарила его в телефонном режиме и сказала, что больше не придёт никто. Вполне понятно - приходить-то незачем, разве что Ольга Александровна ухитрилась бы продать кому-нибудь паркет и бывшие в употреблении обои. Но кое-кто всё же пришёл. Василиса Васильевна Вельможная.

- Ты о вещах? Ну, я отдавал, - помявшись, ответил Валентин.

- Ну-ну, баранки гну, - жёстко молвила Лиса Вельможная. - Деньги где?

- Твоя мама...

- Ты стрелки не переводи. Па говорил, что из всех соседей самый хитрозобый Паша, но оказалось - нет. Мать, говоришь? Короче, вот как сделаем. Я там тебе денег сколько-то была должна, так теперь в расчёте. Если что, остаток слупишь с моих. Можешь квартиру нашу сдать пока суд да дело, свободна же. Всё. Некогда с тобой вошкаться, у меня скоро свадьба. Привет.

- До свидания, - выдавил Валентин, глядя, как Василиса спускается по четырёхстопной лестнице.

- Лучше прощай.

- Поздравля... - начал Ключик, но не договорил. Поздравлять некого, лиса вильнула хвостом, скрылась.

Валентин ободрал с ключа брелок, поискал куда деть, не нашёл и с досады швырнул в угол. "Чтоб я ещё раз! Ноги моей больше в их квартире не будет", - думал он, накручивая на кольцо связки последний соседский ключ. Тоскливо стало ему. Вспомнилось, какою Василиса была, когда впервые пришла просить денег в долг, и какою была, когда заглядывала по-кошачьи в окно кабинета, взобравшись на старую акацию. От акации остался корявый неохватный пень, а Василиса... "Когда успела остервенеть? Не заметил. Почему только она? Все мы".

На облитой осенним солнцем нижней веранде он стоял неделю тому назад и разглядывал связку с ключами всевозможных цветов и фасонов. Пытался вспомнить.

Рассобачились. Когда? Да вот же, когда потянулась бодяга с расселением. А началась она, как и положено, склокой.

***

Середина июля, жара. Солнце ушло, окна кабинета нараспашку, но это помогает мало, дворик раскалён, как жаровня. Утром - ничего, с восточной стороны дом закрыт высоченной стеною многоярусной дорожной развязки. Днём - ничего, с юга зеркальной скалой торчит новострой. Но часов после трёх, в самое пекло, солнце выглядывает из-за стеклянной грани высотки и заливает двор жаром. Нет спасения от него, не помогает зажатый в каменный угол ясень. Восьмой дом прикрыл бы, но он снесён, от строительного забора толку мало. Акация спасла бы, но её спилили давно, в полдневной тени пня может укрыться разве только мышь. И остаётся мучиться в зашторенной комнате от духоты, потому что клиенту всё равно, потел артмастер над заказом или нет. Но часам к пяти можно распахнуть настежь окна, чтобы хоть горячим ветром, но обдуло лицо.

В половине шестого, в середине июля Ключик полулежал в рабочем кресле, расслабленно следя за тем, как плавятся в восходящих потоках облизанные солнцем леденцовые грани небоскрёба. Заказ сдан, можно пожить на выдох.

- Куда это вы, Ядвига Адамовна? - услышал он и подумал: "Резиновая Зина не дремлет. Глаз да глаз".

Зинаида Исааковна Гольц из пятой квартиры редко упускала случай узнать цель соседских перемещений.

- К подруге, Зиночка, золотце, - ответил звучный голос Ядвиги Адамовны Вишневской, редкой красоты и душевности женщины, до старости ухитрившейся не растерять оба качества.

- А не в мэрии ли случайно работает ваша подруга? - пискнула Резиновая Зина тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

"Чего она взъелась?" - лениво подумал Валентин. Вставать не хотелось.

- Она давно на пенсии, - ответила Ядвига. Вставать не было нужды, чтобы представить, как она остановилась на лестнице, подняла голову и заломила левую бровь.

- Значит, она подвизается там на общественных началах, - ядовито скрипнула Резиновая Зина.

- С чего это вы взяли, Зинаида Исааковна?