Колокол

Я получил твоё письмо, Андре. Ты никогда не отступишь. Ты пишешь, что имеешь все шансы на успех, но в случае провала тебе не оставят ни одного шанса. Я так понимаю, ребёнок уже у тебя? И не говори мне, что дело твоё благородно; я знаю, что ты чувствуешь, благородством там и не пахнет. Раньше я чувствовал то же самое. Это азарт, Андре, но ты не в казино! Ты играешь не на деньги, на кону жизнь и здоровье… На кону твоя репутация, свобода, если захочешь. Эти волки съедят тебя с потрохами, они не дадут и шанса хоть что-то исправить или переиграть. Да и что ты будешь проигрывать, если что-то пойдёт не так? Тебя не оправдает даже суд присяжных – никто не пойдёт против ребёнка. Никто не знает тебя лучше, чем я, но даже я не могу тебя поддержать…

Доктор Бёрк, не дочитав письмо, смял его и бросил в корзину, к куче таких же смятых бумаг. Прошло уже три месяца с момента усыновления и два с начала приёма лекарства. По словам мальчика, чувствовал он себя хорошо, да и все показатели были в норме. Костыли Андре забрал. Он настаивал, чтобы ребёнок опирался лишь на одну руку. Элен должна была поддерживать мальчика, когда проводила с ним все бытовые процедуры. По дому были расставлены спортивные снаряды, Жоэль занимался каждый день, до и после приёма лекарств. Никаких ходунков и костылей, только медикаментозная терапия.

– Он уже увереннее встаёт на правую ножку, – сказала как-то Элен за обедом.

– Да, грамотный подход – это уже полдела… – Андре пережёвывал мясо.

– Сколько он ещё будет принимать лекарства, дорогой?

Элен не хотела лезть в лечение, которое выбрал её муж. Всё же Андре лучше знал, как лечить ребёнка, но последние несколько дней Жоэля тошнило после этих пилюль. Тогда Элен хотела почитать инструкцию, но нигде не могла её найти. Как и откуда Андре достал эти пилюли и какие у них были противопоказания, она до сих пор не знала.

– Не нужен ли перерыв? – ещё раз спросила она.

– Не нужен, – отрезал он, – мы можем получить откат.

– Но ведь и так всё хорошо, Андре…

– Не совсем.

– Что значит не совсем? – не поняла Элен.

– Курс препарата рассчитан на три месяца, самый сильный эффект должен наблюдаться в первые полтора месяца лечения; после только остаточная терапия. Если не будет прогресса сейчас, явного прогресса, то, значит… – Он замолчал и уткнулся в тарелку.

– Что значит?

– Значит, это лекарство не отличается от ему подобных.

– Но мы же не пробовали другие препараты. Да и куда мы торопимся? Можно же испробовать всё. Зарубежные аналоги, например…

– Ты не понимаешь.

– Я знаю, их сложно достать, но…

– Ты не понимаешь, Элен.

– И быть может, недёшево.

– Это мое лекарство, Элен! – Андре ударил ножом по столу, тем самым, которым только что резал мясо; нож воткнулся в столешницу и болтался, как маятник, от оси и обратно.

Элен смотрела на мужа и не могла ничего сказать. Первый раз в жизни она видела его таким.

– Твоё лекарство? – переспросила она, когда месье Бёрк выдернул нож из столешницы.

– Да, это моя разработка, я потратил на неё не один год.

Андре стоял у стола, упершись в него руками, и никак не мог отдышаться. Грудь его ходила ходуном, руки дрожали, вены на них напряглись и заметно проступали через покрасневшую кожу. Никогда ещё он не был так взбешён. Элен подошла к мужу и обняла его сзади.

– Я всегда знала, что ты гений, мой дорогой; ты спасёшь, ты вылечишь нашего мальчика.

Как же она раздражала его! Бёрку так и хотелось крикнуть, что мальчик этот не их, и она не его, и он ей никакой не дорогой и не хочет им быть, но он всё же сдержался.

– Всё идёт хорошо, – Элен поцеловала его в спину.

– Не так, как планировалось, – процедил он сквозь зубы.

– Кем планировалось? Есть какие-то сроки? – не поняла она.

– Забудь. – Он вырвался из её объятий и пошёл из кухни. Обернулся. – С завтрашнего дня увеличим дозу.

– Но у ребёнка и так проблемы с желудком, – взмолилась Элен, однако Андре лишь хлопнул дверью.

День девяносто второй…

Андре Бёрк склонился над письменным столом и быстрыми движениями шариковой ручки заполнял тетрадные листы. Он уже почти уткнулся носом в стол, глаза его слипались, но спать было нельзя. Андре почти не спал все эти дни. Ему казалось, он делает что-то не так, но не понимал, что именно.