Колокол по Хэму

Я двинул рукоятки газа вперед, и „Лорейн“ помчался на запад. Я оглянулся и посмотрел в бинокль, только отойдя на две мили. Остров Потерянной Свиньи исчез из виду, но, вероятно, еще торчал над водой, потому что я различил бледный силуэт Марии на фоне голубого неба и синевы Гольфстрима.

Кажется, она смотрела в мою сторону.

„Пилар“ маячила на горизонте точно на том месте, где мы условились встретиться. На борту был один Хемингуэй. Он спустился с ходового мостика и, едва катер подошел вплотную к черно-зеленому борту яхты, перебросил мне трап.

– Она что-нибудь сказала? – спросил писатель, цепляя багром причальный брус „Лорейн“ и подтягивая катер к яхте.

– Сказала, что я – Schwachsinniger, – ответил я.

Хемингуэя это ничуть не рассмешило, как, впрочем, и меня.

– Все думают, что мы с тобой сегодня сошли с ума, – сказал он, посмотрев в сторону Конфитеса.

Я кивнул и поскреб щеку. За время похода я и сам отрастил небольшую бородку, хотя не собирался этого делать. Я бросил взгляд на часы. У меня болели внутренности в том месте, куда пришелся удар локтя Марии. А может быть, живот заболел сам по себе.

– Что теперь? – спросил Хемингуэй.

– Больше я не стану бить или пытать ее, – произнес я голосом, который показался мертвенным даже мне самому. – Я вернусь за ней, когда вода поднимется ей до колен, и если она не заговорит, нам останется лишь забрать ее с собой в Гавану.

– И что прикажешь с ней делать? Отдать Мальдонадо или Национальной полиции? Твоему дружку Дельгадо?

– Я доставлю ее в гаванское отделению Бюро, – ответил я. – Ледди и остальным это не понравится, и мы, вероятно, никогда не выясним цель этой операции, но, по крайней мере, они арестуют ее и Бекера. Может быть, Бекер расскажет им, кто еще участвовал в этом деле и что они замышляли.

– Или замкнется в молчании, – возразил Хемингуэй, хмуро взирая на меня. Яхта и катер колыхались на волнах прибывающей воды. – Либо твои приятели из Бюро уже знают, в чем тут дело. И, может быть, Дикарка расскажет им о вчерашних трупах и о документах, и нам придется отдать все бумаги ФБР, и нас самих расстреляют как предателей, и, может быть, именно так все и замышлялось.

– Все может быть, – сказал я, вновь посмотрев на часы. – Ясно одно: если я в ближайшие минуты не отправлюсь на Остров Потерянной Свиньи, все наши рассуждения лишатся смысла. У нас уже не будет пленника, которого можно допрашивать.

Я вновь завел двигатель. Хемингуэй оттолкнул катер от „Пилар“ и втянул на борт трап.

– Эй! – окликнул я его. – Вы окрестили ее этой кличкой Дикаркой… в шутку, не так ли? Вы не доверяли ей. С самого начала.

– Нет, конечно, – ответил Хемингуэй и забрался на ходовой мостик.

* * *

Я догнал „Пилар“ двадцать минут спустя. Конфитес все еще виднелся на самом горизонте к западу. Хемингуэй убавил обороты и воззрился на меня, но не спустился с верхнего мостика. Я заглушил машину.

– Черт возьми, где она, Лукас? Что ты с ней сделал? – Он внимательно осматривал открытую рубку катера, словно подозревал, что я спрятал женщину под сиденьями.

– Ничего, – ответил я. – Когда я вернулся, ее там уже не было.

– Не было? – растерянно переспросил Хемингуэй и повернулся к востоку, прикрыв глаза ладонью, будто надеялся увидеть в океане плывущую женщину.

– Не было, – подтвердил я. – Над водой оставалось несколько квадратных футов суши, но Мария исчезла.

– Господи, – пробормотал писатель, снимая сомбреро и вытирая губы тыльной стороной ладони.

– Я немного попетлял между островком и Кубой, – но ничего не увидел, – произнес я голосом, который вновь показался мне странным. – Наверное, она все же рискнула отправиться вплавь.

– Мне казалось, она не умеет плавать, – отозвался Хемингуэй со своего насеста.

Я свирепо посмотрел на него, но промолчал.

– Может быть, акула сорвала ее с гребня рифа, – предположил писатель.

Я хлебнул воды из фляжки, которую обнаружил на волнах в полумиле к югу от островка. Я пожалел, что на борту нет виски.

– Уж не думаешь ли ты, что ее спасла вчерашняя подлодка? – спросил Хемингуэй.

Я обдумал его слова. Они были не лишены мрачного юмора.

Глядя на голую женщину, которая стоит на воде в двадцати милях от ближайшей земли, капитан субмарины, разумеется, не мог знать, что она – немецкий агент. И если Марию действительно взяли на борт подлодки, экипаж которой провел вдали от берега несколько месяцев, ее ждало кое-что пострашнее тех мер, которые я был готов применить, чтобы развязать ей язык. Разумеется, она постаралась бы объясниться и назвать себя на пулеметном немецком, но вряд ли исход был бы иным.

– Это исключено, – отозвался я. – Она либо пустилась вплавь, либо утонула, сброшенная с острова волной.

Хемингуэй посмотрел на восток и кивнул.

– Перед тем как я отправился тебе навстречу, Сакеон сказал, что он проверил рацию.

– Ну, и?..

– Она разбила одну из ламп. У Саксона нет запасной, поэтому мы не сможем принимать и отправлять передачи, пока не вернемся домой и не купим эту дурацкую стекляшку.

Я промолчал. Из-за волнения моря и вида „Пилар“, колыхавшейся вверх-вниз, к моему горлу подступила тошнота.

Впрочем, мне и до того было не по себе.