Колокол по Хэму

Прежде чем отправиться на свидание с Дельгадо, я зашел в главный дом усадьбы. Хемингуэй сидел в гостиной в своем расписанном цветами кресле рядом со столиком, ломившимся от бутылок и бокалов. У него на коленях сидела большая черная кошка, и еще восемь или девять лежали поблизости на ковре. Я заметил, что он вскрыл банку лососины и две маленькие жестянки сардин. Он держал на колене бокал с жидкостью, напоминавшей цветом неразбавленный джин. По его каменному взгляду и суровому выражению лица я догадался, что он сильно пьян.

— А, сеньор Лукас, — заговорил он. — Кажется, я не успел представить вас своим лучшим друзьям, «los gatos».

— Нет, — сказал я.

— Вот эта черная красотка — Бойсси Д'Англас, — произнес Хемингуэй, поглаживая по голове мурлыкающую кошку. — С Френдлесс ты уже знаком. Того, что поменьше, зовут Брат Френдлесс, хотя на самом деле это не он, а она. Вот Тестер, а этот заморыш — ее котенок-вундеркинд. Толстомордый кот на краю ковра — Волфер, рядом с ним Доброхот, названный так в честь Нельсона Рокфеллера, нашего многоуважаемого посланца доброй воли в несчастных, забытых богом и никому не нужных странах к югу от могущественных «Estado Unidos».

Все утро Френдлесс пил вместе со мной молоко с виски, Лукас, но с него уже довольно, и он и не захочет показывать тебе свои трюки. Знаешь ли, кошки никогда не делают то, чего им не хочется. Но они не откажутся выпить с тобой виски и молока, если они любят тебя, и если в этот момент им хочется выпить. Да, кстати, это Диллинджер, названный, как ты понимаешь, в честь бандита с большим членом. Я подозреваю, такое имечко создавало у него комплекс превосходства, но этому пришел конец... Пока мы гонялись за субмаринами, Диллинджера и остальных самцов кормила Марти. Вы знали об этом, сеньор Лукас?.. Сеньор шпион Лукас... сеньор соглядатай Лукас?

«Я слышал твою похвальбу, слышал, как ты орал на нее, а она — на тебя», — подумал я, но ничего не сказал.

Хемингуэй ухмыльнулся.

— Сука. — Он погладил Бойсси по голове. — Нет, это я не тебе, крошка. Сегодня я послал Марти телеграмму, Лукас.

Понятия не имею, где она сейчас, поэтому отправил копии на Гаити, в Пуэрто-Рико, Сент-Томас, Сент-Бартс, в Антигуа, Бимини и все прочие пункты ее гребаного маршрута. Хочешь услышать, что было написано в телеграмме?

Я молча ждал.

— Там написано: «Кто ты — военный корреспондент или моя жена?» — Хемингуэй с довольным видом кивнул и, аккуратно ссадив кошку на ковер, осторожно поднялся на ноги и налил в бокал еще на три пальца джина. — Хотите выпить, специальный агент Джо Лукас?

— Нет, — ответил я.

— Самодовольная сука, — сказал писатель. — Называет операцию «Френдлесс» чушью и вздором. Говорит, мы все занимаемся онанизмом. И еще она заявила, будто бы после «По ком звонит колокол» я не написал ни единого стоящего слова.

«Ах ты, сука, — сказал я ей. — Мои книги еще долго будут читать, после того как тебя сожрут черви». — Он уселся, сделал глоток и, прищурясь, посмотрел на меня. — Тебе что-нибудь нужно, Лукас?

— Я еду в город. Беру вашу машину.

Хемингуэй пожал плечами.

— Ты точно не хочешь выпить? — спросил он.

Я покачал головой.

— Если ты не хочешь выпить со мной хорошего джина, — любезным тоном произнес он, — то я могу распорядиться, чтобы тебе приготовили чай со льдом. А можешь выхлебать ведро соплей или отсосать у дохлого ниггера. — Он вновь ухмыльнулся и указал на бутылки, ведерки со льдом и бокалы.

— Спасибо, не хочу, — сказал я, вышел из дома, пересек террасу и спустился к машине, стоявшей на подъездной дорожке.

* * *

Чтобы не вспоминать в тысячный раз о грядущей встрече с Дельгадо и возможной размолвке, по пути в город я думал о Марии.

Разумеется, я не сказал ей о смерти мальчика, но она почувствовала, что со мной творится неладное, и весь вечер вела себя тихо и с пониманием отнеслась к моему желанию побыть одному. Когда я попытался уснуть, она легла на соседнюю койку и положила руку на мою постель, но меня даже не коснулась; я смотрел в потолок, и она не спускала с меня глаз.

Когда я поднялся, чтобы отправиться во флигель и написать свой дурацкий доклад Гуверу, она отыскала мои парусиновые туфли и рубашку и принесла их мне, не говоря ни слова и грустно глядя на меня. На мгновение я представил себя обычным человеком, который может поделиться с другим своей печалью, поговорить о том, что его мучает. Прошлой ночью я отделался от этой мысли при помощи виски и воображаемого донесения директору; вот и сейчас, когда впереди показались дымовые трубы Гаванской электрической компании, я выбросил эту мысль из головы.

Пистолет лежал рядом на пассажирском сиденье. Вести машину, заткнув его за пояс сзади, было неудобно. Я дослал в ствол патрон, чего, как правило, не делаю, и положил в карман с полдюжины запасных обойм. Это было глупо с моей стороны; если нам с Дельгадо придется улаживать кое-какие вопросы, все будет кончено еще до того, как я успею перезарядить оружие.

С другой стороны, никогда не помешает иметь при себе несколько запасных обойм, но так и не пустить их в ход... и т, д. и т, п.