Колумб Австралии. (Докум. повесть о Педро Киросе)

Нет, уж чего-чего, а шуму хватало и днем и вечером. Тихо было только ночью. Ибо ночью всем, за исключением вахтенных, полагалось спать. Полагалось, чтобы везде была полнейшая тишина. Любой подозрительный шорох, любая, даже негромким голосом отданная команда, крик невзначай угодившего за борт человека — все должно было быть слышным. И лишь в последнем случае разрешалось, более того, соответствующими правилами предписывалось поднять оглушительный шум, дабы отпугнуть от несчастной жертвы акул.

Доставленному на борт утопленнику следовало пером пощекотать нёбо: пусть его как следует вырвет, пусть выйдет соленая морская вода, которой он успел наглотаться. Затем для подкрепления дать ему горячего винного супа, потом оливкового масла. Предписывалось тщательно растереть грудь и живот, чтобы «взбодрить и разогреть кровь».

Человек за бортом — такое в общем случалось редко. Обычно ничто не нарушало сонную тишину. Свет мерцал только в штурманской рубке да в кормовом фонаре. Вахтенный офицер, тщательно прикрыв лампу, совершал свой обход в ночи. Ничто не должно было укрыться от его взора. Крепко ли стоят мачты, не проникла ли вода в трюм, все ли в порядке в пороховом погребе, на месте ли кувшины с питьевой водой, на месте ли помпы, канаты, якоря (они ведь ь!огут понадобиться в любую минуту), в порядке ли рулевое управление, выдерживается ли заданный курс — забот у вахтенного офицера было немало. И если вахту нес главный кормчий, то в его обязанности входило также найти ориентир для штурмана — какой-нибудь предмет на корме корабля. Он указывал на этот предмет рукой, и данный его жест называли «благословением кормчего».

...Педро Кирос любил эти ночные часы, когда корабли, словно призраки, скользили в ночной тиши, подгоняемые попутным ветром, когда можно было хоть как- то отойти от дневных забот и остаться наедине с собой и своими мыслями. Был ли он доволен судьбой? О, да, безусловно. Правда, совмещать, обязанности капитана корабля и главного кормчего всей экспедиции было нелегко. Но он ведь и не стремился к легкой доле.

Ветер наполнял паруса, почти бесшумно скользили по спокойным водам корабли.

Они шли вперед в открытый океан.

21 июля перед вечером с мачты донесся крик: «Вижу землю». И правда, вскоре даже те, кто находился на палубе, увидели несколько островов в предвечерней дымке, благоухающих, с нежной и красивой зеленью. А вскоре к кораблям подплыли на своих челноках и местные жители, высокие, красивые, статные, могучего телосложения люди с бронзовой кожей и цветами в волосах, белозубые, добродушные.

Первый остров, открывшийся глазам испанцев, получает имя Санта-Магдалина. А вся группа — ибо Менданья не сомневается, что найден целый архипелаг,— название Маркизских островов, или, уж если быть точным: островов Маркиза де Мендосы — в честь вице- короля Перу Гарсиа Уртадо де Мендоса.

Вблизи острова были еще красивее, чем издали.

Вместе с отрядом моряков Кирос плывет к берегу.

Иисус Мария!, Наконец-то он видит первые острова в Южном море. Никем раньше не упомянутые, ни на одних картах, даже тех, тайных, что хранятся в Севильской торговой палате, не помеченные. Зеленые холмы и горы вздымают к прозрачному голубому небу свои вершины, узкие долины обрываются у самого моря. А оно было синее, прозрачное, а волны, тихие и ласковые, набегали, омывая желтовато-белые скалы, врываясь между ними, образуя бухточки. Вот мыс, а за ним, как сказочное видение, на добрых полмили отлогий чудесный берег, обрамленный нежной изумрудной травой. Чуть поодаль — целая роща пальм, с пышными кронами. Неподалеку бежал ручей, и видны были между деревьев крыши небольшого строения.

Какая своеобразная страна! Заброшенные за тридевять земель от Нового Света, посреди океана, люди ходят тут лишь в набедренных повязках, но у них есть удобные легкие дома, замечательные плоды, вкусные коренья, разнообразные овощи, которые они разводят на отвоеванных у зеленой чащобы землях. У них превосходные лодки, у них — пусть не из железа, но достаточное число необходимых орудий труда, у них немало украшений.

И свой сложившийся уклад жизни.

Кирос любуется жителями — сильными, здоровыми, такими высокими, что испанцы рядом с ними кажутся карликами. В дневнике он запишет, что среди островитян можно различить две расы — одну с более светлой кожей, другую потемнее. Его внимание привлекает на следующем острове — Санта-Кристина — татуировка туземцев. Странным кажется ему, что у некоторых индейцев светлые волосы (лишь впоследствии он узнает, что они крашеные). И словно завороженный глядит он на ходкйе, с балансиром, двойные челноки островитян. Его интересует все: и как их делают, из какого дерева, и каким образом они так легко меняют курс в открытом море. Он вслушивается в звуки незнакомого языка, запоминает особенности произношения.