Колымские повести

Степан засмеялся.

– Боишься, ночью «хозяин» за бороду ухватит?

Виталий не ответил.

«Он не медведя боится, – подумал Нюкжин. – Просто предпочитает жить отдельно. Но почему?»

К удивлению Нюкжина, ему никак не удавалось установить контакт с Виталием. Казалось бы у них больше общего, чем со Степаном и Кешей, но практически с ними у Нюкжина все ладилось, а с Виталием – никак!

– Тогда давайте поставим палатку ребятам, – предло-жил он.

Мерипов покосился на Степана с Кешей, они хлопотали у костра, готовили ужин, и согласился.

Закрепив последнюю растяжку, Нюкжин удовлетворенно разогнулся.

– Ну, вот! Теперь настоящий лагерь.

Подсели к костру. Вечер выдался тихий, лирический. Донилин заваривал чай. Над головами по-прежнему тянулись стаи.

– Летят! – сказал Виталий. – Летят и летят!

В его голосе слышалось восхищение городского человека.

Все смотрели в небо. Великое переселение птиц никого не могло оставить равнодушным.

Одни стаи летели высоко и, чувствовалось, нацелены на дальний путь. Другие уже искали место для отдыха. Они снижались и с шелестом крыльев, похожим на посвист, шли на посадку.

Одна из таких стаек плюхнулась на воду озера близ палаток, словно лететь дальше не хватало сил. Приводнив-шись, утки бодро отряхивались, оглядывались по сторонам, начинали плавать, нырять, кормиться.

Степан вскочил и побежал к вездеходу за ружьем. Но когда он, крадучись, стал приближаться к озеру, стайка дружно под-нялась и перелетела подальше.

– Пустой номер, – сказал Кеша. – Надо на ночь в засидку идти.

«Отпробовать свежей утятинки неплохо, – подумал Нюкжин. – Но сколько таких «засидок» на пути бедной птицы.

И бьют ее, и бьют!.. А она все летит, летит!.. А местные не просто охотятся. Они бьют утку впрок. В той же Зырянке в дни перелета пустеют учреждения. И начальство, и подчиненные – все на тяге. И кто их остановит, если сам райисполком,.. прокуратура,.. милиция… И они, геологи, туда же!».

Горизонт затягивала легкая дымка и вечернее солнце окра-шивало ее в лилово-пурпурные тона. И огонь костра выглядел в предзакатных лучах бледным и бесцветным.

И вдруг: – З-з-зу… З-з-зу…

Комар! Надо же! Уже комар! В низинах еще лежит снег. На лиственницах только-только пробиваются новенькие зеле-ные иголки. А комар, провозвестник лета, уже тут как тут.

Отужинали и Донилин поднялся.

– Приступим…

– Сегодня?

– А что?

Ай, да Донилин. Девятая скважина за шесть маршрутных дней! Что называется – дорвался до работы!

И ведь может не пить, когда нет ее, родимой…

– Я эту походную жизнь страсть как люблю, – устанавли-вая треногу, рассказывал Степан. – Зимой, бывало, стоишь у станка. В цехе тепло, не дует. А по мне хоть брось все да беги.

– Что ж не побежишь? – закрепляя лебедку, спросил Кеша.

– Зимой?.. Куда же, зимой?

– Есть буровые, что работают круглый год, – подсказал Нюкжин, помогая подвесить мотор.

Не-ет… – протянул Донилин. – То, опять же, на одном месте. И дисциплина… С нашим братом-буровиком не пошут-куешь.

Солнце коснулось горизонта, когда Нюкжин и Донилин приступили к отбору керна, а Кеша ушел в «засидку». Керн на этот раз вышел не богатый, скважина прошла через крупную линзу льда.

«Выспаться бы! – думал Нюкжин, направляясь в палатку. – Как следует выспаться!»

Лег, как провалился… Открыл глаза: без четверти восемь!

Вылез из палатки, огляделся. Кеша, Степан и Виталий мирно сидели у костра. Без курток и телогреек – тепло! – в зеленых рубашках с капюшонами (энцефалитках) и такого же цвета штанах, заправленных в резиновые сапоги, они похо-дили на братьев-близнецов.

Костер слабо дымил. Донилин приподнялся, то ли хотел подложить дров, то ли посмотреть кипит ли, но увидел Нюкжина и крикнул:

– Начальник! Тут ночью ходил кто-то!

– Где?

– А вот, по берегу.

На отмели действительно отпечатались странные следы. Таких Нюкжин еще никогда не видел, они походили и не похо-дили на след сапога с рифленой подошвой.

– Сами натоптали? – для проверки спросил он.

– Что Вы, Иван Васильевич! – изумился Виталий. – У кого из нас такой размер?

Нюкжин и сам подумал, что здесь если кто и прошел, то сапоги у него не более тридцать шестого размера. Да и след выглядел очень странно. Он выходил из воды и через метр-полтора возвращался в озеро. И шел странник на одной (!) ноге. И ставил ее часто-часто, почти впритык.

Чей же это след?

Виталий еле сдерживал улыбку. Донилин пыжился стараясь казаться серьезным. Кеша отвернулся и сосредоточенно ко-вырял прутиком костер.

– Ну, говорите, в чем дело? – сказал Нюкжин.

Не вытерпел Донилин.

– Кеша штуку приволок с того берега.

Он достал из-за спины припрятанную «штуку». Она похо-дила на высокий женский ботинок, подошву которого пере-секали тонкие дентино-эмалевые пластинки.

– Вот! – Донилин прижал ее к влажному суглинку. – Я ее на песок поставил…

– А она пошла! – вставил Кеша. – Сама!

– Точно! Сама! – Донилин наивно таращил зеленые глаза. – Я только помог ей маленько.

Кеша и Виталий смеялись, но Нюкжин не мог оторвать взгляда от «штуки».

Зуб мамонта, – сказал он. – Очень ценная находка. Как Вы нашли его?

Кеша был очень польщен таким вниманием.