Колымские повести

А мир жил своей жизнью. Монотонный голос диктовал сводку погоды: цифры… цифры… цифры… С Колымы доноси-лась перебранка речников. Паводок повредил береговую обстановку и кто-то кому-то настойчиво вдалбливал, что повреждения необходимо исправить и побыстрее. А тот, кому «вдалбливали», тупо повторял: «А как я могу?»

Виталий вылез из спального мешка и присел рядом. Интересно, все-таки живые голоса «оттуда»!

– Внимание! Внимание! – перекрыл всех голос Прохорова. – Здесь РСГТ. Вызываю РЗПС! Вызываю РЗПС! Как слышите, Иван Васильевич? Прием!

Прохоров беспокоился, как-никак отряд без штатного радиста.

Нюкжин ответил, что слышит хорошо, сообщил свое местонахождение и что работу начали.

Спросил, что есть для него?

– Вам ничего!

Обычное дело. Если подразделение работало нормально, начальство к нему ничего не имело.

Нюкжин попросил разрешения не выходить на связь дня три-четыре: они в дороге, каждую остановку развертывать ра-цию – потеря времени. Да и не везде ее развернешь. Прохо-ров разрешил. Они попрощались. В эфире стало тихо. В экспе-диции кроме них никто еще не работал.

Нюкжин вернулся к буровой. Моторчик гудел, колонковая труба медленно, но верно погружалась в грунт. Донилин слов-но колдовал над ней. Он двигался быстро, проворно, ни одно-го лишнего движения. Его чуть выпуклые зеленоватые глаза, как две фары зорко высвечивали и вращение штанги, и подачу воды.

Легкий буровой станок БС-50

Муфта достигла устья скважины и Степан крикнул:

– Выключай!

Кеша остановил мотор. Степан сноровисто нарастил новую штангу и вновь подал команду:

– Включай!

Кеша в этот момент смотрел на Нюкжина – как ему их работа? И промедлил.

– Давай! Давай! – нетерпеливо прикрикнул Степан. – Не в Академии наук!

Кеша включил мотор и спросил:

– А в Академии ты что, на печи лежал?

– Лежал на печи и ел калачи, – весело ответил Степан. – А вот чем нас здесь накормят?

И Нюкжин понял, Донилин поднял его не только из-за выбора места для бурения. Проблема заключалась в «котле»! Вчера все торопились. Первый костер! Первый ужин! Пе-рвый ночлег! Каждый стремился сделать хоть что-нибудь. А сегодня обычный трудовой день. Донилин и Кочемасов нача-ли бурение, им не до кухни. Он занят на связи. Донилин ве-роятно предполагал, что начальник распорядится в отношении Мерипова. Но тот отошел к вездеходу.

«Готовить завтрак придется мне, – подумал Нюкжин. – И надо поторапливаться, потому что как закончится бурение, предстоит отбор керна».

Он уже собрался разжечь костер, но обнаружил, что дров нет. Их сожгли утром, когда Кеша со Степаном поднялись спо-заранок готовить буровую.

– Виталий, – позвал он Мерипова. – Помогите распилить бревно.

Мерипов внимательно посмотрел на начальника, вникая, действительно ли без него не обойтись или это предлог прину-дить его к работе? Распилить бревно можно было только вдво-ем и он взялся за пилу. Но когда отвалилась третья чурка, он сказал:

– В Прибайкалье я на трелевке леса работал. Обед нам привозили.

Нюкжин взял топор.

– Вас там сколько было?

– Сотни полторы.

– Вот! А нас четверо.

– Я не к тому… Но ведь я не обязан. Я – вездеходчик!

– А кто обязан? У нас вездеходчики, бурильщики, начальники. А повара нет.

– Вижу, – сказал Виталий. – Давайте топор, я поколю…

Нюкжин разложил костер, поставил на огонь казан с водой, засыпал туда гречневой крупы, демонстрируя приличные на-выки кашевара. Потом вскрыл две банки мясной тушенки и, в заключение, повесил над костром чайник.

Виталий принес еще две охапки дров, сбросил их у огня.

– А все-таки, – сказал он, – я откажусь, другой откажется. Тогда как?

Нюкжин засмеялся. Он в это время мыл грязную посуду.

– Пришлось бы готовить мне, вот как сейчас.

– А если бы и Вы не захотели?

– Я подчиняю свои желания интересам работы.

– Значит, так бы и готовили весь сезон?

– Нет, так тоже неправильно.

– А как же правильно?!

– Выдал бы каждому продукты и готовьте себе сами.

– Здорово! – сказал Виталий. – Я бы не додумался.

– Естественно! – согласился Нюкжин. – Подумать такое, значит поставить крест на работе.

Вдвоем они приготовили завтрак, быстро и не хуже вчерашнего ужина.

Затем они оба подошли к буровому станку. Нюкжину дали его на четыре недели исключительно потому, что на Колымс-кой низменности он мог начать работу раньше, чем другие партии в горах.

Опускали последнюю трубу. Кеша выполнял указания молча, видимо понимая, что они действительно не в академии.

Кеша было взглянул на начальника, но Донилин тут же сердито рыкнул:

– Не зыркай! Упустим!

Донилин закреплял штангу, Кеша придерживал ручку лебедки.

– Давай! – крикнул Долинин. – Быстрей!

– Глуши мотор, – сказал Виталий. – Завтрак готов!

– Сперва отбурим, -невозмутимо отозвался Донилин.

– Так стынет же…

– Схватит инструмент, тогда узнаешь, как она стынет.

– Кто схватит?

– Кто! Кто! Заморозка!.. Вот, кто!

– Мерзлота, – пояснил Нюкжин. – Оставь трубу в скважи-не, пусть ненадолго, замерзнет вода, скует инструмент. Тогда трубу «бросай надо!»

– То «давай», то «подожди», – пробурчал Виталий.