Колымский тоннель

сообщил официальное его название, оказавшееся весьма знакомым Краснову и Светлане, --

Колымский Путь. Почти так же называлась автодорога в ТОМ мире, откуда они пришли. Но опасная

Колымская трасса виляла и тащилась среди сопок, изматывая грузовики и губя шоферов, которые

рисковали ехать в одиночку, а эта, прямая и тонкая, как школьная линейка, лежала ребром на сопках,

презирая все неудобства и питаясь электричеством от часто расставленных вдоль нее никогда не

устающих ветряков. Ветряки, как флюгеры, сами ловили малейший ветерок и внешне медленно

махали очень длинными и узкими лопастями.

-- Мне кажется, -- щебетала Светлана, что по вечерам они улетают в свои гнезда отдыхать. Стая

белых ветряков!

В вагоне было пусто, и она не стеснялась своего экзотического вида. Впрочем, экзотичности у

них поубавилось, потому что ППШ они спрятали у входа в тоннель и всей воинственности у них

только и осталось, что звезда на пряжке, горсть патронов в кармане да разряженный пистолет в

сумке Такэси.

-- Нет, что ты, -- Иван серьезно возражал Светлане. -- Вагон тут бегает круглые сутки, точно

через каждые три с половиной часа.15

Светлана смеялась и говорила, что у него нет ни юмора, ни художественной фантазии. Краснов

молча усомнился, поделив расстояние до Магадана на три с половиной часа, но вдаваться не стал и,

после нескольких незначащих фраз относительно связи между скоро- стью ветра и скоростью вагона,

предложил:

-- Давайте обсудим наши дела, пока есть время.

-- Вот это годится, -- Кампай сосредоточился. -- Выяснить надо многое.

Светлана элегантно пожала стегаными ватными плечами и, не в силах оторваться от мелькания

за окном, глубокомысленно сообщила:

-- Быстрей, чем на самолете.

-- Нет, что ты, -- не согласился Иван. -- Самолет намного быстрее.

-- Итак, -- начал Такэси, -- главный вопрос касается безопасности.

-- Чьей? -- уточнил Краснов.

-- И вашей, и нашей. Дело в том, что мы с вами теперь сообщники.

-- Мы-то при чем? -- удивился Краснов. -- Мы вроде гости.

--Вот об этом как раз и надо молчать. Незнание закона не освобождает от ответственности за его

нарушение.

-- Я это знаю, -- перебил Краснов. -- Я имел дело с правоохраной. Но мы у вас вроде

иностранцев, нам полагается скидка.

-- Может, у вас и полагается, -- терпеливо учил Такэси, -- а у нас любой закон для всех одинаков.

-- Ну да, -- Краснов без веры усмехнулся. -- Есть только один незыблемый общественный закон:

законы создаются ради исключений.

-- Ладно, -- Такэси вежливо показал тоном нетерпение, -- не будем отвлекаться на теорию. Давай

верить друг другу, иначе ни о чем не успеем договориться. Идет?

Его тон был так тревожно-настойчив, что у Краснова пропало желание сохранять достоинство

капитана госбезопасности. Пахло спасением шкуры -- этот запах он знал уже десять лет, с тридцать

восьмого, когда юным лейтенантом делал свои первые ошибки.

-- Хорошо, -- Краснов быстро кивнул, -- веди игру.

-- Для простоты, -- предложил Такэси, —- говорить будем только мы с тобой, а остальные будут

подсказывать. Идет?

Все кивнули строго, Светлана -- рассеянно, не отрываясь от окна.

-- Сначала я расскажу о нас, -- сказал Такэси. -- Потом -- ты о вас. Идет?

Краснов кивнул. Ему начинала нравиться хватка Кампая.

-- Староверство у нас запрещено, -- начал Такэси.

-- Не пугай человека, -- возразил Иван.

-- Пугай, не пугай, -- не согласился Такэси, -- а все, что за рамками досуга, у нас практически вне

закона. Вот у вас, Краснов, как со староверством?

-- Было время, -- сказал Краснов, -- притесняли за веру. До самосожжений доходило. Сейчас

староверов у нас в основном не трогают. Свобода совести. Хотя, конечно, есть запрещенные

религии. Подпольные секты. Иеговисты, адвентисты...

-- Да, у вас полегче, -- позавидовал Такэси. -- А у нас... Первый раз попадешься на староверстве -

- месяц без работы. Второй -- три месяца! С третьего раза считают рецидивистом, дают целый год!

-- Как это -- без работы? -- Краснов растерялся.

-- А вот так, -- Такэси говорил веско и горько. -- Тесная одиночка, еда до отвала и больше -- ни-

че-го! Больше десятка упражнений не сделаешь, такая теснота. Притом садят в каком-нибудь

оживленном месте, а окно с односторонней видимостью.

-- Это как?

-- Ты видишь, как люди работают, а они тебя -- нет. За два месяца умом трогались,

представляешь?

-- Нет! -- воскликнул Краснов с полной искренностью.

-- Вот именно, -- Такэси вздохнул. -- Если попадемся, нас упекут на год, а вам для начала по

месяцу дадут. Правда, приезжим дают полное одиночество и без окна. Чтобы лучше усваивались

законы. А законы весь месяц талдычат по трансляции.

-- Ну, законы мы и так выучим, -- сказал Краснов. -- А сажать-то нас не за что: мы в бога не

верим.

-- Погоди, погоди, -- Такэси нахмурился, -- бог при чем? За бога не посадят, веруй ты хоть в

загробную жизнь, хоть в амулет, можешь даже в абсолютный ген... При чем тут вера?

-- За что же тогда у вас староверов сажают? Не понял...

Некоторое время Такэси молчал, соображая. Молчали и остальные.

-- Кажется, мы одно слово по-разному понимаем, -- решил наконец Кампай. -- Ты вкладываешь в