Колымский тоннель

Он проснулся рано и встал, не разбудив Светлану. Осторожно вызвал по терминалу Такэси.

Появилась на экране заспанная Роза:

-- Привет, Василий. Что это вам обоим нее спится? Кампай уже ушел.

Светлана спала.

Он вызвал мастерскую Такэси. Тот появился мгновенно:

-- Ты готов? Жду.

Светлана так и не проснулась, когда он ушел.

Полная стоянка свободных машин, гонка по пустому почти желобу дороги, отстраненные мысли:

"Много же им потребовалось бетона... А может, это не бетон?" Пробежка по еще пустым перегонам

Минспроса:" Даже неловко бежать одному: как напоказ. Или это со всеми -- напоказ? Свежий ветерок

в бесконечном скальном коридоре, дверь мастерской -- сама нараспрашку. За дверью --

улыбающийся Такэси.

-- Издалека услышал твои шаги. Тяжело бежал. Не выспался?

-- Считай, не спал. Вы сошли с ума -- идти через тоннель. Это самоубийство.

-- Забудь, хозяин! Светлане показалось. Просто ничего не значащий разговор на случайную тему.

Воображаемое приключение. Ведь даже ты не пошел бы туда?

-- Конечно, нет! Учти, Такэси: если это всерьез, то это верная погибель.

-- Представляю. Даже в мыслях не держу... Но в грот пойдешь?

-- А то, что я с недосыпу, -- ничего?

-- Даже лучше! Повышенная чувствительность, хорошо слышать будешь! -- Такэси достал плащ и

бахилы, стал помогать наряжаться. -- И вот что еще, Вася. Когда ты там один и смотришь не чужое, а

свое, резко усиливается эффект участия. Мои миражи ты смотрел как бы со стороны. А теперь

будешь как бы внутри действия. И чем ты неподвижнее, тем оно ярче. Понимаешь, интересный

эффект: если, например, ты там бежишь, то скорость твоя зависит от того, насколько хорошо ты

расслабишься. А голос твой зависит от того, насколько ты затаишься. Понял?

-- Понял. Попробую.

-- Запоминать ничего не старайся. Это мешает действию. Все время надо помнить, что ты

зритель, от тебя там ничего не зависит, это НЕ ТВОЯ жизнь.

-- Понял, понял. А тебе отсюда никак нельзя подсматривать?

-- Исключено. По поводу этого явления я сделал один вывод: если начну активно исследовать --

все сломаю. Учти, Вася: никакого вмешательства! Обещаешь?

-- Сделаем, -- пообещал Скидан и неожиданно для себя добавил: -- Я -- не Нарук.

-- Я знаю, -- непонятно ответил Такэси и мягко хлопнул его по плечу: -- Давай!

Скидан шагнул в светящуюся дымку грота.

И сразу же, едва остановившись в знакомой каменной нише, он увидел, что перед ним какая-то

дверь, которая вела в стену из незнакомого ему белого кирпича.

Не успел Скидан сообразить, началось ли это явление миражей или дверь в самом деле была

здесь всегда, он увидел свою правую руку, которая взялась за ручку. По рукаву пиджака, из которого

выглядывала белая рубаха, он все же понял, что дверь и рука -- воображаемые, что надо посильнее

замереть. И он замер, прижавшись спиной к твердой, но не холодной стене.

Воображаемая рука потянула воображаемую дверь, та распахнулась, и началось воображаемое

движение вперед, в полусумрак коридора. Скидана обдало знакомым запахом свежей древесины

хвойных пород, потом он поднялся по каменным ступеням на второй этаж и был встречен целым

букетом запахов, среди которых узнал скипидар, масляную краску, горячий столярный клей и,

кажется, ацетон.

Замечая краем глаза свои остро выглаженные брюки и ярко надраенные ботинки, осторожно

перешагнув через просыпанный на пол белый порошок, он уверенно вошел в просторный зал и не

удивился, что там не заседают, а пишут лозунги и рисуют огромные уличные плакаты. От всех этих

лозунгов и плакатов к Скидану поворачивались головы, но он никому не протягивал руки, и к нему не

подходил никто из этих запачканных людей. Рядом оказался только один, появившийся из-за спины.

Этот тоже был в костюме, и Скидан знал, что он здесь главный. Главный жестом пригласил подойти к

одному из художников и назвал Скидана Романом Кузьмичом.

Роман Кузьмич стал разглядывать огромный портрет. Изображен был отечески добрый пожилой

мужчина с очень густыми бровями. На его темном пиджаке блестели пять звезд Героя -- больше, чем

у великого полководца Жукова! Это, впрочем, не удивило Романа Кузьмича. Скидан услышал как бы

собственный голос, одобряющий изображение. Этот голос властно и дружелюбно посоветовал

написать под портретом не "Планы партии -- в жизнь!", а "Планы партии -- планы народа". Затем

Скидану показывали другие плакаты, на которых изображались бодрые рабочие, сельские

механизаторы, ученые и учителя. Они несли знамена и плакаты с полупонятным призывом: "Слава

КПСС!", с привычным "Слава труду!", с каким-то двусмысленным "Ни одного отстающего рядом!". 56

Был очень большой групповой портрет представителей всех профессий, под которым значилось:

"Решения XXV съезда КПСС выполним досрочно!" К этому тексту художник аккуратно добавлял еще

одну палочку, чтоб съезд получился XXVI.

-- Хорошо, -- услышал Скидан голос Романа Кузьмича. -- А как будете выносить?

-- Через окно, -- был ответ.

Потом они спустились вниз и сели в черную приземистую машину, не похожую ни на одну из

знакомых Скидану. Роман Кузьмич дружески велел шоферу: "На площадь Революции". Машина