Командарм Дыбенко

24 июня Симферополь заняли деникинцы. «Позади Крым, наше отступление, — вспоминает Коллонтай. — В пять часов утра Крымское правительство собралось на совещание. Деникин высадился на наш берег. Отстоять Симферополь нет никакой возможности… Настал час эвакуации, держались до последнего. В нашем вагоне ехал и Дмитрий Ильич. Ему нездоровилось, нервы были подорваны. До Киева тащились больше недели, были всякие неизбежные преграды».

…Части Крымской Красной армии покинула Джанкой 26 июня; 30 июня по наплавному мосту через Днепр из Каховки в Берислав вступили последние группы красноармейцев.

При поддержке флота Антанты белые войска захватили Крым…

Еще в начале июня был расформирован Украинский фронт и вместо него созданы 12-я и 14-я армии. Командующим 14-й стал Климент Ефремович Ворошилов… Крымская армия вела тяжелые бои с деникинцами и одновременно переформировывалась в Крымскую дивизию.

Обстановка на деникинском фронте обострялась. 10 июля белые захватили Скадовск, Каховку, Никополь, Александровск… Около Одессы и Очакова курсировали французские корабли, обстреливали побережье.

Крымская дивизия заняла оборону по правому берегу Днепра — от Херсона до Екатеринослава, отбивалась от наседающего противника с востока. Ее правый фланг, подходивший к Днепровскому и Бугскому лиманам, был открыт. А когда советские войска оставили Екатеринослав, нависла опасность и над левым флангом. Чтобы надежно прикрыть его, Дыбенко принял решение нанести удар по Екатеринославу, отбить его у врага. Выполнить эту нелегкую задачу он поручил своему боевому заместителю, и Федько блестяще осуществил замысел командира. 15 июля 1919 года город был освобожден. Подтянув свежие полки, усилив их артиллерией, деникинцы перешли в контрнаступление. На окраинах, а затем в самом Екатеринославе более суток шли ожесточенные бои, доходившие до рукопашных схваток. Федько отвел войска из города и занял прочную оборону на рубеже реки Мокрая Сура.

Неожиданно Дыбенко получил телеграмму от Подвойского: его вызывали в Киев. Не мог понять, зачем в столь неподходящее время понадобился начальству. За себя оставил Федько.

— Держись, Иван Федорович. Я быстро вернусь.

Очень хотелось встретиться с Коллонтай. Разыскал ее в агитпоезде. Уединившись, она составляла листовку-обращение к защитникам Киева. Александра Михайловна теперь народный комиссар агитации и пропаганды УССР. «Как я счастлива, что я в Киеве, что я на созидательной работе», — вспоминает она о тех днях.

Коллонтай обрадовалась Дыбенко, но сказала, что, зачем его вызвали, она не знает; Подвойского в Киеве нет, он где-то на передовых позициях. Позвала Павла на завод «Арсенал».

— Оттуда сейчас отправляется очередной отряд на фронт. Выступишь, расскажешь о героях славной Крымской дивизии, воодушевишь людей… Это так важно, ведь враг у стен города…

Под Киевом шли кровопролитные бои, деникинцы рвались в город… Одесса, Вознесенск, Черкассы, Переяслав уже заняты белыми. На линии Жабокричь, Крыжополь действуют петлюровцы, далее к югу — румыны и рыскают шайки многочисленных атаманов, повсеместно терроризируют население, сеют панику.

Вернувшись поздно вечером в гостиницу «Континенталь», где они жили с Коллонтай, Дыбенко увидел в номере Подвойского. Поздоровавшись, Николай Ильич без предисловий объявил, что ЦК принял решение послать группу заслуженных красных командиров в Москву, в Академию Генерального штаба.

— Ты в числе первых.

Дыбенко стоял ошеломленный. Ехать учиться в такое время?!

Заложив руки за спину, Подвойский молча ходил по комнате, потом, повернувшись, остановился перед Дыбенко, стал говорить как-то очень резко. Да, время действительно архитяжелое, но стране нужны свои полководцы, нужны не только для разгрома Деникина и прочих царских генералов; красные командиры нужны армии, которой предстоит защищать социалистическое государство. Напомнил, что академия создана по личной инициативе Владимира Ильича Ленина.

Дыбенко смотрел на Подвойского и не узнавал его. Тогда, в Смольном, в первые дни Октябрьской революции, когда Петрограду угрожали войска Керенского — Краснова, Николай Ильич нервничал, требовал ввести линкоры в Неву, хотя наверняка знал, что по мелководному Морскому каналу они не пройдут; сейчас обстановка не менее напряженная — враг у Киева; в гостинице от близких разрывов артиллерийских снарядов вздрагивают оконные стекла и позванивает люстра, однако Подвойский спокоен, собран и говорит о будущем Советского государства.

— Мы привлекаем бывших царских офицеров, — продолжал Николай Ильич, — а они нередко предают, бросают нас в критические моменты. «Попробуйте, — говорят, — большевики, сами командовать». Конечно, командуем неплохо, помогают и старые, верные нам кадры. Вот и в академии среди преподавателей встретишь старых профессоров — знатоков военного дела. Их опыт и эрудиция сослужат нам добрую службу.

Подвойский опять помолчал, походил по комнате, спросил: