Коммандер

— Ну, отливать и раньше особо не умели. Эти древние пушки, бомбарды, кулеврины всегда были ненадежны. То и дело разрывались на куски. В прежние времена люди, тем не менее, все равно ими пользовались — ведь из них можно было упокоить даже демона! Но со временем такие случаи стали происходить все чаще. Порох, видишь ли, склонен к самовоспламенению, а со временем и вовсе становится нестабилен. Один заряд может просто не загореться — и орудие придется переснаряжать, а другой будет гореть долго и давать затяжной выстрел. А потом третий прогорит слишком быстро и разорвет ствол. Из-за этого от практического применения пороха уже давным-давно отказались. Гномы, говорят, все равно его используют — но только под землей. Там ветры магии почти не действенны.

— А причем тут ветры магии?

Литц глянул на меня на этот раз не с наигранным, а с настоящим удивлением, как будто не ожидал такой глупости.

— Так я о чем тут столько времени рассказываю, Энно? Отчего, ты думаешь, с порохом происходит такая печальная метаморфоза? Именно от нее — от всепроникающей магии! Эфирные ветры, содержащие в себе основу любой метафизической практики, вносят спонтанные изменения в тонкую основу пиротехнических субстанций, что и влечет их деградацию! Именно так!

Вот же, Тзинч возьми, незадача. Ну, никак невозможно сделать тут ничего хорошего. А я-то уж размечтался! Пушки, бомбарды… Хрен вам!

— Литц, неужели ничего нельзя сделать?

Тот соскочил с тюфяка, подошел к маленькому темному слюдяному окошку в крыше.

— Многие пытались, но никто так и не придумал. Нам на алхимии преподавали и изготовление пороха, и литье пушек, но лишь как пример неудачной, тупиковой технологии. Все опыты новейшего времени кончались внезапным подрывом стволов, пороховых складов, в общем — ничего хорошего! Тот ствол, что мы видели, кстати, тоже разорван, если ты не понял!

— Может, есть способ ограничить доступ магического ветра к пороху?

Литц покачал головой, глядя в окно, как будто мог что-то там разглядеть.

— Магия, — она везде. Под землей ее вроде бы мало, в виде ветра. Зато есть магия в виде излучения от варп-камней. Та еще гадость. Пойдем лучше в кабак, пока дождь не начался.

— Будет дождь?

— Через полчаса.

— Откуда ты знаешь?

— Я маг огня. Вода — мой враг. Я ее за сто лиг чую!

Мы пустились по крутой скрипучей лестнице, полной ароматов с хозяйской кухни. Действительно, стоит прогуляться до таверны.

Поглядывая на небо, где действительно собирались тучи, мы торопливо пошагали на площадь.

Кабак «У старого Вилле» уже был переполнен. Зайдя в зал, полный сизого дыма с кухни, мы встали у порога оглядеться.

Довольно приличное место по меркам этого мира. Просторный зал с высокими потолками, украшенный ветками тиса и можжевельника. Глинобитные стены с деревянными столбами и балками — это называется «фахверк» — побелены на высоту человеческого роста. Пол, как обычно, застелен соломой. Несколько больших столов, за одним из которых я увидел компанию наших ротмистров.

— О, коммандер с колдуном явились! Подходите сюда, геноссен! Эй, бездельник, неси пива и тарелки!

Для нас офицеры потеснились. Мы втиснулись на широкие скамьи, отполированные тысячами чужих задниц.

— Что тут хорошего? — спросил я, уже понимая, что хорошего ничего нет.

Шумпер ел капусту с грибами и уксусом, Майнфельд — кашу с постным маслом, и только у Рейсснера был запеченный в сметане заяц. Несчастный Стусс медленно и печально пережевывал пареную репу с бобами и ревенем.

— Что за гадость вы тут едите? — удивился Литц.

— Этот Вилле — настоящий грабитель, — отозвался Майнфельд. — Таких цен я не видел и в Мариенстаде! Если мы закажем мясо, нам не хватит на эль!

— Да, эль — это святое. А как тут с вином?

Шумпер только рукой махнул.

Посмотрев на несчастного Стусса, ковырявшего свой ревень, я решил спонсировать собравшихся.

— Угощаю всех, — я выложил на стол несколько монет из серебра, доставшегося от Вепрей.

— Великолепно! Слава нашему коммандеру! — воскликнул экспрессивный Стусс.

— Эй, кельнер, живо сюда!

Подбежал паренек в относительно чистой рубахе.

— Давай-ка нам, дружок, косулю целую, дюжину голубей, рульку с капустой и какую-нибудь хорошую колбасу. И притащи добрым людям доброго вина, а эту оркскую мочу оставь себе на именины!

— У нас много посетителей, — пробурчал парень. — Дичь мы держим для господ рыцарей, да и колбас сейчас не найти…

— Как! Даже косулю? — Рейсснер был вне себя от возмущения. Его мощный рык перекрыл шум зала. — Вы, Кхорн дери, не подадите нам несчастную косулю?

— О, да тут знакомые лица! — вдруг раздалось над нами.

Глава 25

— Господа, я смотрю, у вас тут весело! Решили освежевать кельнера? Давно пора! Как поживаете, герр Андерклинг?

От входа к нам двигалась долговязая фигура хауптфельдфебеля Хозицера. Он только вошел, стряхивая с колета капли дождя. Герр Рихтер был с друзьями — еще одним господином, видимо, из городской стражи и человеком в темной одежде, с серебряной цепочкой на груди — похоже, из судейских.