Комментарий к роману "Евгений Онегин"

The billows covered them with kisses,My lips were envious of their blisses!Волны покрывали их поцелуями,Мои губы завидовали их блаженству!

У прочих пересказчиков:

How like the billow I desiredTo kiss the feet which I admired!Как, подобно волнам, желал яЦеловать эти восхитительные ножки!

(незатейливый подполковник Сполдинг)

And those dear feet aroused my longingTo kiss them, like the billows thronging!

И те ножки возбуждали во мне желаниеЦеловать их, подобно теснящимся волнам!

(нарушитель приличий проф. Эльтон)

I would have found it ah! how sweet,As did the waves, to kiss her feet.Ax, какое это было бы блаженство —Целовать ее ножки, как волны

(беспомощная мисс Радин)

6…милых ног… — Поскольку уже так много написано о принадлежности последних, мне придется осветить еще некоторые подробности.

В необыкновенных, прекраснейших строках, которые Пушкин добавил к началу «Руслана и Людмилы» через четыре года после опубликования поэмы

Там лес и дол видений полны;

Там о заре прихлынут волныНа брег песчаный и пустой —

из этих волн рождаются и чредой выходят из ясных вод тридцать прекрасных витязей. Здесь же, в ЕО, гл. 1, XXX–XXXIV, читатель, в ушах которого еще не стихли звуки Страны театральных чудес из предыдущего отступления (XVIII–XX), а пред внутренним взором все еще танцует Истомина (XX, 8—14), уже приглашен на следующее волшебное представление, где катятся колдовские волны (XXXIII) и возникают невидимки-женщины, чьи ножки только и можно разглядеть.

Любители прототипов, как правило, ищут одну-единственную обладательницу таинственных ножек, тогда как Пушкин на протяжении строф XXX–XXXIV писал о нескольких, и подтвердил это в гл. 5, XL, 7, когда вспомнил свое отступление (гл. 1) «о ножках мне знакомых дам»:

А. Взращенная в восточной роскоши, никогда не жившая на севере России дама из строфы XXXI, которую поэт любил в начале своих южных странствий.

Б. Обобщенная и многоликая дама из строфы XXXII, называемая «Эльвиной» (поэтический синоним «Мальвины», «Эльвиры» и «Эльмины») и предстающая перед нашим поэтом в различных позах и обстоятельствах.

В. Дама на побережье: строфа XXXIII.

Г. Дама, с которой поэт совершал прогулки верхом (возможно, в Кишиневе или в Каменке): строфа XXXIV.

Итого как минимум четыре женщины, чье предположительное или возможное существование в «реальной жизни» не представляет ни малейшего интереса.

8Кипящей младости моей… — Распространенное французское клише, русская версия которого встречается в поэзии Пушкина и околопушкинского созвездия с навязчивой частотой. То же, что «пылкая молодость» у латинских поэтов.

См. у Вольтера «Екклезиаст в кратком изложении» («Pr'ecis de l'Eccl'esiaste», 1756, опубл. в 1759), первая строка: «Dans ma bouillante jeunesse…»[254]; или, в собирательном смысле, у Монтеня, в «Опытах», кн. III, гл. 5, «О стихотворениях Вергилия» (1586, опубл. в 1588): «Cette verte et bouillante jeunesse…»[255]

10Армид… — Французский лексикон определяет Армиду так: «Nom donn'e par autonomase `a une femme qui r'eunit l'art de s'eduire `a la beaut'e et aux gr^aces»[256].

Источник чувственного образа стихов 8—12 прослеживается легко: это «Освобожденный Иерусалим» (1581) Тассо: «Armide… est couch'ee sur le gazon; Renaud est couch'e dans ses bras. Son voile ne couvre plus l'alb^atre de son sein… elle languit d'amour: sur ses joues enflamm'ees brille une sueur voluptueuse qui l'embellit encore»[257] (переложение принца Шарля Франсуа Лебрена, «La J'erusalem d'elivr'ee» [1774], XVI).

XXXIV

Мне памятно другое время!В заветных иногда мечтахДержу я счастливое стремя…

⁴ И ножку чувствую в руках;Опять кипит воображенье,Опять ее прикосновеньеЗажгло в увядшем сердце кровь,⁸ Опять тоска, опять любовь!..Но полно прославлять надменныхБолтливой лирою своей;Они не стоят ни страстей,¹² Ни песен, ими вдохновенных:Слова и взор волшебниц сихОбманчивы… как ножки их.