Комментарий к роману "Евгений Онегин"

XXVIa

Эта строфа записана на отдельном листе беловой рукописи:

Тут был Проласов, заслужившийИзвестность низостью душиВо всех Альбомах притупивший,⁴ St Priest, твои карандаши;Тут был <К.M.> фра<нцуз> женатый

На кукле чахлой и горбатойИ семи тысячах душах;⁸ Тут был во всех своих звездах<Правленья Цензор> не преклонный(Недавно грозный сей КатонЗа взятки места был лишон).¹² Тут был еще сенатор сонный,Проведший с картами свой век:

Для власти нужный человек.

Стихи 12–14 были отрезаны. Они реконструированы по тексту, опубликованному в «Вестнике Европы» (1883, № 1) А. Отто-Онегиным, которому тогда принадлежал автограф.

5—6 Отвергнутое чтение беловой рукописи:

Тут знатный барин был женатыйНа кукле желтой и горбатой…

6…чахлой и горбатой… — (пр. пад, ж. р.) беловой рукописи строфы XXVIa напоминает выражение «так мала», эпитет, используемый в некоторых последующих черновиках и, несомненно, относящийся к дочери Оленина Анне (1808–1888). «Горбатой» — злонамеренный намек на ее излишне выступающие лопатки. Интересно отметить, что впоследствии (около 1840 г.) она вышла замуж за человека французского происхождения (Федора Андро, по-французски — Andrault, военного, а позже сенатора). Не знаю, верно ли были расшифрованы в черновике буквы «К. М.», относящиеся к мужу глупой куклы, но если верно, то я предполагаю, что «К» — это общепринятое сокращение титула «князь»^{201}.

Если XXVIa, 5–7 представляют собой грубую насмешку над Аннет Олениной с некоторыми добавленными для камуфляжа подробностями, то строки 8—11 — такая же насмешка над ее отцом. Он хоть и не брал взяток, но любил щеголять во всех своих орденах. Начало строки 9 «Правленья Цензор» — синтаксически неправильное сокращение, означающее «член Главного Управления цензуры».

Постановлением 1828 г. цензура в России была передана в ведение Министерства народного просвещения, и членами ее верховного совета состояли президенты и директора учебных заведений. Алексей Оленин стал членом Главного Управления цензуры в силу занимаемой должности 6 сентября 1828 г. и сохранял этот пост до 1834 г.; вне всякого сомнения, ему была известна деятельность временной верховной комиссии, состоявшей из князя Виктора Кочубея, графа Петра А. Толстого и князя Александра Голицына, которая с 28 апреля по 31 декабря 1828 г. занималась рассмотрением дела о «Гавриилиаде» (см. ниже). Впрочем, мне не удалось выяснить, был ли Оленин действительно «лишен места», и предполагаю, что это увольнение, как и его причина, служит камуфляжем, таким же, как статус замужней женщины, приписанный «горбатой кукле».

В черновике строфы XXVIa (2382 л. 32 об.) в стихах 11–14 с едкой злостью описывается Лиза Лосина (от «лося», который ассоциируется с «оленем»):

Уж так жеманна, так мала,Так неопрятна, так писклива,

Что поневоле каждый гостьПредполагал в ней ум и злость.

(Наталья Пушкина, напротив, была высокой, почти пять футов и шесть дюймов, очень элегантной и обладала столь величественным видом, что людям, встречавшимся с ней на балах, казалась холодной и глупой). Я предполагаю, что эти строки были написаны нашим поэтом во время медового месяца в Царском Селе в 1831 г. Может быть, это всего лишь воспоминание прошлого, которое лицемерный и страстный молодой муж дарит своей юной жене, а может, что мне кажется более правдоподобным, это неутолимая ярость отвергнутого поклонника, которую тот испытывает к незабываемой барышне и ее мещанским родителям.

Кукла эта вызывает «дрожь» у Онегина (отвергнутый черновик строфы XXVIa, 7 в тетради 2382, л. 34 об.). Во всех отвергнутых вариантах она «горбата», а отец ее — «нулек на ножках». Строки 7—10 на л. 32 об. Томашевский расшифровывает следующим образом:

Annette Ol'enine тут была,Уж так <жеманна>, так мала!Так бестолкова, так писклива,<Что вся была в отца и мать>…

Имей я доступ к пушкинским рукописям, возможно, мне удалось бы дать более полную и отчетливую картину того, как в них отражается Пушкин — отвергнутый ухажер и Пушкин-художник. Художник и благородный человек одержали верх, и в окончательном тексте не осталось и следа от Аннет Олениной и ее отца. Однако несомненным остается одно — сердце нашего поэта в гораздо большей мере было отдано ухаживанию за Аннет Олениной, чем откликалось на чувственное обаяние его невесты.