Комментарий к роману "Евгений Онегин"

14модных чудаков — эксцентричных франтов, hommes `a la mode[206]. Боюсь, что мой перевод здесь лучше, чем нужно, — у Пушкина тавтология, два слова («модные денди») вместо одного: «щеголь», «франт», «денди», «оригинал», merveilleux[207](от merveille, англ. marvel, русск. чудо), которое само по себе предполагает некоторое чудачество, тогда как нейтральное «модник» подразумевало бы нечто общепринятое. Чудак (у меня в переводе — quizz, модное английское словечко того времени) означает также «странный, эксцентричный человек», un original[208]; во всех остальных случаях Пушкин называет Онегина чудаком именно в этом смысле: «опаснейший чудак» (гл. 2, IV, 14, косвенная речь), «чудак» (гл. 5, XXXI, 6, разговорное), «пасмурный чудак» (гл. 6, XLII, 11), «чудак печальный и опасный» (гл. 7, XXIV, 6, в воображении Татьяны); «корчит чудака» (гл. 8, VIII, 2), «мой неисправленный чудак» (гл. 8, LX, 4, шутливо).

Чудак не имеет женского рода (пошлейшее московское чудачка

относится, конечно же, к совсем иному слою лексики); но точно так же как чудак («странный человек») в пушкинскую эпоху приобрело значение «франт», существительному женского рода причудница, то есть une capricieuse[209], образованному от причуда (каприз, прихоть, фантазия), можно придать значение une merveilleuse[210], то есть экстравагантная модница, капризная красавица, непохожая на других избалованная красотка (гл. 1, XLII, 1 и гл. 3, XXIII, 2).

Вариант

1—4 Первоначальный вариант (2369, л. 20 об.; Эфрос, с. 129), рядом с которым набросан профиль Амалии Ризнич в чепце и шали:

Побережем свои страницы.На дело — поспешим на балКуда с бомондом всей столицыИ мой Онегин <поскакал>.

XXVIII

Вот наш герой подъехал к сеням;Швейцара мимо он стрелойВзлетел по мраморным ступеням,⁴ Расправил волоса рукой,Вошел. Полна народу зала;Музыка уж греметь устала;Толпа мазуркой занята;⁸ Кругом и шум и теснота;Бренчат кавалергарда шпоры;Летают ножки милых дам;По их пленительным следам¹² Летают пламенные взоры,И ревом скрыпок заглушенРевнивый шепот модных жен.

4Расправил волоса рукой… — устойчивое выражение; вовсе не обязательно пригладил, а, наоборот, старательно создал продуманный беспорядок (см. коммент. к IV, 6). Мисс Дейч неизвестно зачем переводит, добавляя от себя: «…своею узкой белой рукой он быстро пригладил волосы…»

5Вошел… — Интонация перечисления последовательных действий в начале этой строфы та же, что в XVI, 5–7.

7Толпа… — это слово часто встречается в романе. <…> Картина бала, обеда, раута, любого другого действия со многими участниками постоянно связывается с образом тесной толпы, давки, толкотни, фр. la presse (теснота); см. стих 8 и коммент. к гл. 1, XXX, 6. В английских мемуарах того времени часто встречаются выражения «в толкотне», «было очень тесно», «в толчее светского раута»; пушкинские толпа, теснота, тесный — в том же ключе. Слово «толпа» нередко используется в своем метафорическом значении — «чернь».

9…кавалергарда… — иначе: chevalier garde's.

9…шпоры… — См. об этом примечание Пушкина в рукописи (2370, л 82 об.):

«Неточность. — На балах кавалергард<ские> офицеры являются так же как и прочие гости в виц-мундире и башмаках. Замечание основательное, но в шпорах есть нечто поэтическое. Ссылаюсь на мнение А. И. В.».

Это Анна Ивановна Вульф (Нетти Вульф); Пушкин много виделся с нею в Тригорском, имении Осиповых по соседству с Михайловским, когда было написано это примечание (в начале 1826-го, примерно через год после издания гл. 1; см. также коммент. к гл. 5, XXXII, 11).

Не совсем понятно, к какой части примечания относится слово «мнение».

Ср. четверостишия VIII и IX «Песни старого гусара» Дениса Давыдова (1817; 10 строф, хорей):

А теперь что вижу? — Страх!И гусары в модном свете,В виц-мундирах, в башмаках,Вальсируют на паркете!Говорят умней они,Но что слышим от любого?Жомини да Жомини!А об водке — ни полслова!

(О Жомини см. коммент. к гл. 1, V, варианты 1–4.)