Конармия

— Прямо сказать, беда, товарищ командующий. — Буденный покачал головой. — Беженцы связали по рукам и ногам. Шутка сказать: почти пятьдесят тысяч человек — женщины, детишки.

Ворошилов быстро посмотрел на него.

— Бросать их нельзя, — сказал он решительно.

— Об этом и речи нет, товарищ командующий. Разве можно бросать? Белые их тут же порежут. Только, прямо сказать, стесняют движение и маневрировать никак нельзя… Патронов вот еще почти не осталось.

— Да, положение ваше тяжелое… — Ворошилов задумался. — Тогда вот что: прорывайтесь на Абаганерово. Я прикрою ваш отход. Патронами я вас снабжу… Тяжело раненные есть?

— Есть, товарищ командующий.

— Передайте мне. Я переброшу их в Царицын. Мы там сумели развернуть великолепный госпиталь… Ну, еще что?

— Да как будто все, товарищ командующий.

— Нет, не все. Я слышал, вы очень рискуете собой, товарищ Буденный. Примите это не как приказ, а как мою личную просьбу: берегите себя для пользы нашего общего дела…

11

Вторая попытка белых захватить Царицын пришлась на конец сентября — середину октября восемнадцатого года.

Выполняя постановление Донского большого круга, группа войск генерала Мамонтова, значительно усиленная свежими частями, вновь перешла в наступление на царицынском направлении.

К 17 октября Мамонтов окружил Царицын и занял все подступы к городу на правом берегу Волги.

Осажденные переживали тяжелые дни. Почти все рабочие были на фронте. Оставшиеся день и ночь клепали стальные щиты для бронепоездов, рыли окопы. В бой шли последние резервы.

Далеко по Волге раскатывался тяжелый гром канонады. Но в осажденном городе уже чувствовался недостаток огнеприпасов, в то время как противник вел почти беспрерывный огонь. Донскому атаману Краснову, щедро снабженному немцами боеприпасами, удалось создать более чем двойное превосходство в силах, и он с часу на час ждал падения города.

Однако хорошее настроение атамана неожиданно омрачилось одним обстоятельством. Вчера у него произошел не совсем приятный разговор с посетившим ставку представителем военной миссии союзников. При условии продолжения войны с немцами, после победы над красными, представитель от имени своего правительства предложил атаману помощь боевым снаряжением. В частности, он предложил Краснову тысячу мулов, которых можно немедленно перебросить из Месопотамии. Краснов сказал на это, что у него своих ослов хватает и мулы ему не нужны, как и вообще помощь союзников. Представитель рассердился и ушел с гордо поднятой головой. Будучи прогерманской ориентации и величая императора Вильгельма своим личным другом, Краснов не хотел портить с ним хороших отношений. Но, подумав, он решил, что погорячился. Можно было принять эту помощь, обставив ее большим секретом, а там — чем черт не шутит!

Сегодня утром атаман совещался с командующим группой войск генералом Мамонтовым. Было решено через два дня начать генеральное наступление. На этом совещании Краснов распорядился послать в направлении главного удара 2-ю донскую казачью дивизию и теперь говорил вызванному в ставку генералу Попову:

— Вы получите прекрасную дивизию, генерал. Особенно хорош седьмой казачий полк. Признаться, я не хотел вводить ее в дело, а по возможности сберечь до Москвы. Но, решив использовать эту дивизию в направлении главного удара, я не нашел никого, кроме вас, кому бы подчинить ее. Я надеюсь на. вашу опытность, генерал.

— Я польщен, ваше превосходительство, — отвечал Попов, утирая платком потный лоб и поправляя пенсне. — Разрешите, так сказать, напомнить, что я уже неоднократно просил дать мне хорошие войска с ручательством взять Царицын в трехдневный срок.

— Я не забывчив, ваше превосходительство, — заметил Краснов, — и имел это в виду при вашем назначении.

Попов еще утром узнал от штабных о его предполагаемом назначении и поинтересовался составом 2-й дивизии. Полученные им сведения не оставляли желать ничего лучшего. Дивизия состояла не из верхнедонцев, служивших больше у красных, и не из низовских казаков, всемерно уклоняющихся от мобилизаций, а, если можно так назвать, из среднедонцев и была укомплектована казаками станиц Нижнечирской, Суворовской и окружающих их, состоявших из староверов-поповцев и беспоповцев-абакумовцев. Этих казаков мало интересовала политическая подкладка борьбы. Они по законам своей веры шли против каких-либо новшеств и были особенно жестоки и упорны в боях. Достаточно сказать, что все карательные отряды укомплектовывались именно этими казаками.

Правда, и в эту дивизию в последнее время влилось при мобилизациях много ранее не служивших молодых казаков, среди которых не было той крутой непримиримости ко всему новому, как среди стариков. Но, во всяком случае, это была наиболее стойкая дивизия, и Попов с большим удовольствием принял новое назначение.

— Обстановка на фронте развивается крайне благоприятно для нас, — говорил Краснов. — Правда, мы потеряли наших людей в Царицыне. Группа генерала Носовича, работавшего у красных для нас, раскрыта большевиками.

— Крайне огорчительно! — Попов снял пенсне, протер его и снова надел.