Конец фильма, или Гипсовый трубач

Вернувшись к себе, он упал на кровать и затомился счастьем ожидания, вновь и вновь возвращаясь мыслями к двум эсэмэскам Обояровой, читанным-перечитанным еще по пути в номер. Писодей был так увлечен этим занятием, что чуть не сбил с ног в коридоре акына Огогоева, крикнувшего вдогонку: «Ишак! Смотри, куда идешь!» Но Андрей Львович смотрел только на светящийся экранчик телефона.

О, мой рыцарь!

Я завтра заеду за вами в Ипокренино. Когда — еще не знаю. Вы мне очень, очень нужны. Будьте готовы! Целую. Всячески Ваша. Н. О.

И еще:

О, мой пригубитель!

Почему же вы не отвечаете? Или у вас опять «переговоры»? Учтите, я дико ревнива и могу наделать глупостей. Пока еще все-таки Ваша. Н. О.

Автор «Роковой взаимности» некоторое время лежал, наслаждаясь грешными смыслами, скрытыми в посланиях. Особенно его увлекло и офантазило словосочетание «всячески Ваша». Второй месседж тоже льстил мужскому самолюбию. Что может быть дороже, когда женщина делает из-за тебя глупости! Подумать только, Наталья Павловна ревнует! Самодур Жарынин, отобрав телефон, оказал своему литературному рабу услугу: бывшая пионерка заволновалась. Ничего, пусть поволнуется! Правда, коварное обращение «пригубитель» таило в себе иронический упрек, напоминание о некоторой незавершенности… Надо было срочно отвечать, ведь насмешку, даже легкую, нежную, нельзя оставлять безнаказанной, особенно если речь идет об интимном состязании…

О, пригубленная моя!

Едва вырвался из творческого плена. Мой соавтор — тиран. Жду с нетерпеньем. Готовый выпить до дна — Ваш К.

Ответ пришел буквально через две минуты.

О, мой утираненный рыцарь!

Спасибо, что вспомнили наконец бедную сутяжницу. Но разве вам интересны женщины, которых можно выпить до дна? Я была о вас лучшего мнения, мой друг! Н. О.

Та-ак! Кокотов вынужден был признать, что Обоярова играет в слова не хуже, чем он сам — профессиональный литератор. Ох, этот лукавый неологизм «утираненный». И что это за птица такая — «утя раненый»? Снова намек на давешнюю неуспешность, но теперь намек явный и даже грубоватый? Да, утерла — так утерла! Впрочем, поделом: с «выпиванием до дна» он явно погорячился. Кому же захочется, чтобы его опорожнили и выбросили! Надо было как-то выпутываться…

О, неисчерпаемая!

До какого дна вы будете выпиты — решать Вам!

Томимый жаждой — К.

Вскоре пришел ответ:

О, мой жаждущий!

Запомните, ни одна женщина не знает, сколько на самом деле в ней… Слушайте, а как будет «дно» в родительном падеже множественного числа?

Ваша неграмотная Н. О.

Кокотов всерьез задумался, даже вскочил с кровати и зашагал по комнате, ища ответ: «дон», «днов»… Не по-русски. «Днищ»? Нет, «днище» — это совсем другое, а по отношению к даме звучит непристойно. Тогда писодей, как учили, стал искать похожее слово, чтобы поставить его в такое же неловкое положение. «Дно», «вино», «кино», «домино», «окно», «пшено»… Итак, вино. В магазине много разных вин. Нормально! В доме много окон. Можно! Почему же нельзя сказать «много дон»? Однако нельзя. Невозможно. Странно. Впрочем, много «пшен» или «кин» тоже нельзя сказать. Удивительно! Вот язык-то достался — сам черт не разберет! Но тут писодея осенило: стоит придать этому непокорному слову уменьшительно-ласкательный оттенок, и все сразу сообразуется:

О, многодонная донна!

У красивой женщины нет дна, а только — «донышко» или много «донышек». Ваш личный языковед — К.

Выпутавшись из одной неловкости, Кокотов тут же угодил в другую:

О, мой хитроумный идальго!

Спасибо за подсказку! В языкознанье знаете вы толк! Так вот, ни одна женщина не ведает, сколько у нее на самом деле «донышек». Чтобы понять, ей нужен настоящий, единственный мужчина, которому доступны любые глубины. Вы готовы?

Возможно, вся Ваша Н. О.