Конец индивидуума. Путешествие философа в страну искусственного интеллекта

Хотя Делёз воспевал сингулярности, он с опаской относился к тому, что прогресс цифровых технологий способен преобразовать субъектов права в «дивидов», сведенных к абстрактным цифрам. С начала 1990‐х годов он пытался выявить в только-только формирующемся языке данных переход от дисциплинарного общества к обществу контроля, которое должно действовать не столько за счет подавления, сколько за счет извращенной системы стимулов[144]. «Мы стоим на пороге чего-то нового», — предупреждал он. В то время как дисциплина оставалась для индивида внешней, контроль проникает в его повседневное поведение. «Человек же общества контроля скорее похож на волну, он словно выведен на орбиту и постоянно находится на связи». Гражданин, став «дивидом», разложенным на столько цифровых координат, сколько существует заинтересованных в нем систем, вопреки своей воле оказывается под колпаком генерализованного наблюдения и логики

nudge. Неслучайно, что Юваль Харари в конце своего «Homo deus» позаимствовал у Делёза его понятие «дивида» для обозначения человека как post-sapiens

, не способного произвести устойчивую субъективность и полностью определяемого предоставляемыми им данными. Поэтому поставленный Харари вопрос о датаизме, который стал мотивом для этой книги, находит простой и жестокий ответ: отрицая субъекта, мы убили либерализм, открыв путь новой форме постоянного контроля, порочной еще более от того, что она, не будучи центрированной политическими институтами, будет распределяться между тысячами платформ. Против чего восставать, если мы клик за кликом сами строим себе клетку? В своем поэтическом выводе Делёз, проводя различие между эрами контроля и дисциплины, говорит, что «кольца змеи еще более сложны, нежели подземные ходы кротовых нор».

Я упрекаю Делёза в том, что он не установил связь между «ризомой», представляющей собой сплетение событий, исполненных философского веселья, и «дивидом» — зловещей капиталистической поделкой. Мне представляется, что второе понятие является точным политическим отображением первого. Разве не равноценен план имманентности контролю сети? Если мы устранили человека в качестве оселка мысли, не стоит удивляться тому, что в итоге он оказался в руках ИИ. Философия без субъекта ведет к обществу без свободы.

Теология без Бога

Посетив Рене Декарта в Амстердаме, я провел некоторое время в музее Ван Гога. Толпа была такой плотной, что пришлось поработать локтями, чтобы пробиться к картинам. Но не успевал я бросить взгляд на какой-нибудь автопортрет, как человеческая волна уносила меня к следующему. Я всегда был убежден в том, что музеи должны быть организованы в виде отдельных ячеек: надо резервировать слот для того или иного полотна, перед которым можно провести полчаса, развалившись на диване, с бокалом в руке, как в английских театрах. А вот когда ты подумал, помечтал, поплакал или поулыбался перед двумя, максимум тремя картинами, можно из музея уйти. Пусть тебя лучше унесут волны одного-единственного поля пшеницы, чем ты будешь бегать между пятнадцатью автопортретами. Кстати, ИИ мог бы легко распределять слоты в соответствии с предпочтениями каждого посетителя.

Во время визита больше всего меня поразило то, что все или почти все посетители делали фотографии. Не селфи, которые бы еще могли объясняться человеческим тщеславием, а просто фотографии. Посетители практически не смотрели на полотна — просто подходили, держа перед собой камеру с экраном, стараясь сделать как можно больше снимков. Понять это было трудно… В интернете можно найти десятки изображений «Автопортрета художника» в высоком разрешении, идеально освещенных и хорошо оформленных. Какой смысл заполнять свой семейный альбом автопортретами Ван Гога, которые будут размытыми, перекошенными, заслоненными руками других посетителей, их рюкзаками и шевелюрами? Кто вообще будет смотреть эти фото? Но главное здесь — это накапливать, архивировать. Оставить след. Я увидел эту картину, и эта истина должна быть зафиксирована в вечности облака.